Punk/Garage/Pub-rock

ProgЪ !

Отнюдь. То, изволите-ли, банальнейший эклектик-с. Да-с! И с примесями вульгарнейшего арта а-ля мосье Игги Поп!

Журнал Extreme Britain (приложение к Terrorizer) сентябрь 2012г. автор: Rob Sayce

"Дорогу Панкам Молодым!"
Интервью со Стивом Джонсом

Как гитарист Sex Pistols, Стив Джонс нес ответственность за одну из самых влиятельных и противоречивых английских пластинок современности, бесподобный диск «Never Mind The Bollocks: Here’s The Sex Pistols». И вот он рассказывает нам свою историю...

Как проходила запись «Never Mind The Bollocks: Here’s The Sex Pistols»...

Стив: «Считается, что во время записи этого альбома, в нашей группе царил раздор, что мы активно ругались между собой, но это не правда – на тот момент наши отношения были достаточно органичными. Нас всех объединяла музыка, и мы хорошо ладили друг с другом. Проблемы возникли только с Сидом Вишесом и Глэном Мэтлоком. Глэн сыграл на басу только на песне «Anarchy In U.K.», потому что мы записали её до выхода основного альбома, а потом он ушел. Когда же мы начали записывать саму пластинку, Сид лежал в больнице, поэтому все басовые партии на альбоме сыграл я. На мой взгляд, я прекрасно справился, уж всяко лучше, если бы те же самые партии сыграл бы Сид (смеется)».

Влияние альбома...

«Когда записывали этот альбом, не представляли, какой резонанс он может вызвать – по большому счету, мы даже не врубались в то, что творили. Все было сделано, как говориться «походя». Чем так прекрасен этот альбом? Да тем, что все было записано легко и просто, мы не думали о синглах и как нам продавать эту запись, мы делили то, что знали и то, к чему у нас лежала душа. Нам повезло, мы выбрали хорошего продюсера, Криса Томаса, и он много времени угрохал на данную запись. Тогда все эти повторные дубли нас откровенно бесили, ведь когда тебе 19-ть, хочется записываться сразу, а потом двигаться дальше, но Крис мог настаивать на повторных дублях гитарных партий, ему было интересно попробовать разные варианты. Его старания не прошли даром, мы начали играть с резкой подачей. На мой взгляд именно качество записи протолкнуло в массы этот альбом, ну, и сами песни, конечно, и эти тексты».

Оценивая песни пластинки спустя 35 лет...

«Могу сказать одно, мне нравятся все эти песни, тут нет ни одного «проходняка». Я никогда не устану слушать эти песни, однако сегодня я выбрал бы для синглов «New York» и «No Feelings». «God Save The Queen» и «Anarchy In U.K.» я слышал столько раз, что на сегодня считаю их не столь и влиятельными. Да, они все также звучат грубо, да и тексты Джонни никак не устарели. Для того времени это было нечто неслыханное и с тех пор никто ничего подобного не повторил».

Проблема с панковской пластинкой...

«Почему мне до сих пор нравится «Never Mind The Bollocks», да потому что этот альбом не похож на большинство панковских пластинок. Как я уже сказал, тогда нам удалось заполучить хорошего продюсера, и нам было важно, чтобы все песни звучали на достойном уровне. Ни один другой панковский альбом не прошел подобное испытание временем, потому что в основной своей массе все эти пластинки звучат как последнее говно. Панк группы приходили в студию, записывали свои песни с первого дубля, считали, что на этом все, и потом съебывали. Им было на все насрать, даже если их песни звучали откровенно лажово. Одна из редких панк пластинок, которая до сих пор звучит на уровне, это дебютный альбом The Damned, «Damned Damned Damned», потому что тогда они написали хорошие песни, а продюсер Ник Лоу все прекрасно записал. Все было сделано достаточно просто, но лишь отдельные команды знают в этом деле толк...».

Превращаясь в американца...

«Я живу в Америке вот уже 30 лет, поэтому эта страна была моим домом дольше, чем Англия. Я почти не скучаю по Англии, мне по кайфу здесь, в Штатах. Когда карьера Pistols закончилась, я был в ужасном состоянии, стал настоящим торчком. Я понимал, что мне нужно забыть обо всех своих знакомых англичанах и обо всем, что связано с Англией. Я перебрался в Штаты вместе со своей группой, The Professionals, и здесь мне было намного лучше, чем в Англии. Приехав в Нью-Йорк я сказал себе: «К черту, я здесь останусь, а там как оно сложиться». Я порвал все свои связи с Британией, поэтому терять мне было нечего, честно, и в конечном итоге я перебрался в Лос-Анджелес, отличное место, вот с тех пор здесь и обитаю. По крайней мере, тут намного лучше...».

Мир Радио...

«В Америке я начал вести свое радио-шоу, причем весьма успешно, и это шоу стало настоящим феноменом. Как когда-то в Pistols. сначала я не понимал, чем занимаюсь; просто гонял в эфире свою любимую музыку, приглашал на шоу того, кого считал нужным. Сначала в основном все это было связано с панк-роком. Слушателям нравилась не стандартная по их мнению музыка, вот я такую музыку и гонял. Но, в принципе, ничего супер-пупер уникального в этой музыке нет».

Воссоединения The Pistols...

«Когда любая группа возобновляет гастрольную деятельность, народ всегда скажет: «Да ну их на х.й, они нагло делают на этом деньги». Да, соглашусь, нам платили конкретные бабки, когда мы на это подписались, и с какой стати мы не можем немножко подзаработать? Изначально запуская Pistols, мы не заработали на этом ни гроша. Скажу откровенно, я люблю бабло как и любой другой, и не понимаю, кому это может не нравиться? Наследие кормит вас только в том случае если вы живы – на х.й вообще все это, когда вы давно тупо подохли?».

Значение современного панка...

«Мне трудно выразить свое отношение к современному панку, потому что то далекое время и то место для меня были особенными. С тех пор все для меня изменилось; я уже далеко не тот 19-ти летний паренек, каким я был во время записи «Never mind The Bollocks». Мне смешно, когда через 35 лет я вижу подростков в футболках с надписью «Never mind The Bollocks». Понятия не имею, какое значение эта музыка имеет для них, но лично я начал придавать всему этому другое значение. У меня нет никаких претензий к музыкантам, которые сегодня играют эту музыку, да мне просто все равно. Реальных бабок со всего этого я так и не вижу, вот в чем проблема (смеется). Я изменился, стал старше и пошел дальше, поэтому что там играют современные панки, это их личное дело, меня лично все это никак не касается. С возрастом взгляды человека на жизнь меняются, старый панк оставляет дверь открытой для новой компании злобных подростков, готовых оттянуться и всех напугать! (смеется)».

Перевод – Дмитрий Doomwatcher Бравый 16.06.15   

Удивительно охрененная тема вышла. Как не любить Пистолей за вдохновение на генерацию таких по-настоящему рок-н-рольных веток, полных юмора с жирком, похабщины, хороших мыслей, иронии с Правильным знанием покойничка. А ведь группа была настоящей, раз вышло такое живое обсуждение в отличие от некоторых, неназванных (Uriah Heep) экземпляров.
Лично меня давно раздражал ее высосанный из пальца миф величия и новаторства, но сегодня мне чертовски нравится этот обман. Мне нравится, что я могу назвать ее говном, приставшим к порванным кедам и это прозвучит как лестный комплимент. И до чего же смешно, что самая бунтарская и антиобщественная, аморальная, упадническая группа была как никто другой близка к Back Street Boys или One Direction. Если грубо – рекламная витрина магазинчика «канцтоваров» Макларена, если красиво – его детская мечта. И мечтал он, конечно, не о продюсировании тощих укуренных торчков, но о собственном малюсеньком куске величия с бессмертием.
Но так уж вышло, что то было его крестом. Он любил стоять посреди комнаты, залитой кровью, заваленной телами Отошедших NY Dolls и поговаривать – все у нас получится, ребята, мы сделаем Америку. И хотя его деятельность менеджера была преисполнена телодвижений, мыслей, воплей, грез и стонов, он нередко совершал гениальные шаги по продвижению своих питомцев… чтобы следом все громко пр****ть. Панк, как он есть. Еще большим панком и астронавтом его считали сами Долсы (не стану цитировать в этом храме музыки слова, срывавшиеся с их потрескавшихся губ).
Но умница Макларен до самого конца честно тянул лямку кардинала одной из самых отмороженных глэмовых групп своего времени. И когда в тот памятный вечер все с грохотом рухнуло, он был единственным человеком на планете сказавшим - «все у нас получится, ребята».
Не получилось. Но Малкольм все-равно был гениален. Он был тем самым диверсантом туманного альбиона, раньше всех разглядевшим потенциал Ричарда Хэлла и той волны, которая следовала по пятам бисексуального героинового фрика, отличавшегося от напомаженного в блестках Долса, как тот отличался от сливной ручки унитаза. Малкольм влюбился в таинственного юношу, в его образ, в свои новые грезы и в тот мешок из-под картошки, который будет плотно набит купюрами, стоит ему взяться за дело.
Но как я уже не раз говорил, Панк в своем чистом понимании придуман не британцами, он ими опошлен и низведен до уровня мошонки. Нью-йоркская подземная культура была авангардом современного искусства всех своих проявлений и только после самой музыкой. Той самой достойной упоминания правильной рок-музыкой настоящих битников, поэтов, бродяг, гениев и безумцев, но никак не деревенских пастушков и жалких, но отмороженных торчков с окраин.
Забавный факт, но полностью украденный у Хэлла образ и эстетика легки на почву Пистолетов самых лучшим образом. Но проблема была в том, что Хэлл был (пусть и своеобразным) интеллектуалом, Роттен с командой – парой сопливых задир с прямотоком кишки и извилины. Они просто НЕ поняли идеи той субкультуры. Молодые британцы черпали вдохновение в американском панке, считая их группы бандами начисто унесенных головорезов с отказавшими предохранителями пулеметов, явно путая музыкантов с ветеранами Вьетнама из «ангелов ада». Малкольм так и не смог донести до них оригинальные идеи CBGB, а потому превратил в простой арт-поп проект, основанный на телевизионном эпатаже, радикальных методах продвижения и украденной у Игги эстетики (ахаха) концертов.
И когда Рамоны впервые приехали в Лондон и встретились с Пистолетами, случился обоюдный шок, историческая встреча на Эльбе, взрыв столкнувшегося льда. Сексы размазывались по стенке, старались не смотреть в глаза американцев и жались друг к дружке в тесном автобусе. Рамоны покрывались холодным потом от своей первой встречи с настоящими Отморозками. И они оказались в полнейшем шоке от их концертов, где летали разбитые бутылки, ножи, бритвы, арматурные обрезки, где месиво в партере переходило на сцену, а градус безумия выходил из-под контроля за секунды.
Но главное - в этом не было смысла, Suicide провоцировали публику в качестве социального эксперимента, Игги взрывал залы, принося жертвы первобытным богам настоящего рок-н-рола. История Пистолетов была чистым насилием ради насилия. Ни смысла, ни содержания, лишь тупая боль от удара по затылку пустой бутылкой.
В два счета британская музыка присвоила себе название чужого жанра, закинув его в каменный век, извратив содержания, нассав на могилу и потянул носом аромат цветов. Но… в этом тоже не было ничего плохого. Та музыка, что вышла у них и тот заряд энергии, который был ею порожден, до сих пор не имеет четких словесных описаний. Они плохая группа, с плохой игрой и никуда не годным репертуаром, но почему-то отличная.

Они плохая группа, с плохой игрой и никуда не годным репертуаром, но почему-то отличная

И иногда мне кажется, что единственная. В том смысле, что панк - нечто простое и весьма точное, Here’s the Sex Pistols.

The52s, Макларен был продюсер и в целом плательшик НДС (всегда готов признаваться в любви не столько русскому языку, сколько креативу гения основателей новейшего налогового права, способному на такие семантическо-правовые паттерны  )

в этом ракурсе на тему о Sex Pistols он (все из них) не проецируется

и похрену, что без его (Макларена) арифметического таланта никто бы и не знал ни Роттена, и ни Лайдона даже возможно - в целом это знание фальшиво - то есть либо ты изначально в теме по теме о теме, либо вообще только Макларен сможет тебе открыть глаза на подлинную красоту 

Макларена зачернуть, а остальное годится, с поправкой на дело вкуса (несколько траченного впрочем этим Маклареном и его налоговыми волнениями  )

Читаю сейчас эту книгу. Ну что сказать...Группа созданная ради провокаций, для того, чтобы пораздражать как можно большее количество людей. Одно время это перешло все границы. Обстебать саму Королеву-мать в день, когда она отмечает 25 лет на троне! Отчаянные ребятки были эти Sex Pistols.

Обстебать саму Королеву-мать

Киса, это лирика Причем - твоя.

PUNKS NOT DEAD.

Джон Лайдон (Джонни Роттен): «Из всех моих знакомых, только Лемми из Motorhead, среди прочих, попытался научить Сида играть на басу. Лемми реально тогда прикололся и сказал: «Сид абсолютно бездарен, и лишен всякого чувства ритма, и вообще у него нет слуха». Сид всегда позиционировал себя как барабанщик, и, на мой взгляд, на него повлиял альбом «Tago Mago» (1971) группы Can, потому что это была самая любимая пластинка Сида. Он постоянно изображал звук дребезжащего хай-хэта, играл на воображаемых барабанах. Он довольно часто так себя вел, но мало кто понимал подобное его поведение. На него смотрели со стороны, и думали, что у парня крышак немного едет».
Мы же считали, что таким образом он хочет найти себя, как мы нашли себя в свое время. Но в этом притворстве есть определенная опасность: когда притворяешься, ставишь в дурацкое положение не только себя, но и того, кто с тобой рядом. Как результат, бас Сида был отключен на большинстве наших концертов, а на альбоме едва ли он играл, если играл вообще».

Стив Джонс: «Сид изъявил желание прийти и сыграть на альбоме, но мы постарались сделать все от нас зависящее, чтобы он и близко к студии не приближался. К счастью, в тот момент он гепатитом заболел. Ему пришлось лежать в больнице, и это явно было только к лучшему. На самом деле, он появлялся в студии пару раз и сыграл на «God Save The Queen» и «Bodies». Сыграл нечто такое пердяще-тривиальное, а мы мешать ему не стали. Когда он ушел, я на его партию свою наложил, и сделал так, чтобы партию Сида было практически не слышно. Надеюсь, что его грохот фиг расслышишь».   

Лемми: «Познакомился с ними в 1977, когда ребята в Англию приехали. Наладил хорошие отношения с Джоуи и Ди Ди. Джонни дружить со мной не рвался, впрочем он всегда таким был, не дружелюбным типом, а вот с этими двумя я прекрасно сошелся. Ди Ди на контакт особо не шел, потому что у него свои тараканы в башке бродили. Он самозабвенно разрушал себя, с целым набором разрушительных веществ передвигался. Всегда таскал с собой этот опасный для жизни багаж. Мне лично Ди Ди всегда казался несчастным, но у него была возможность обрести радость собственного бытия».

Лемми: «Я пошел в «The Roxy», чтобы разведать, что твориться на панк-сцене, и столкнулся с компанией панков, которые сидели в том клубе, все утыканные иголками. И вот я вхожу, а все на меня зенки свои вылупили. Сижу в баре, и слышу голосок за спиной: «Hawkwind. Когда-то я продавал кислоту на ваших концертах». Это был Джонни Роттен. Одно время он торговал кислотой  рядом с кинотеатром «King Cross Cinema». Он тогда еще был длинноволосый и армейскую шинель не по размеру таскал. Вот как простые люди к тебе относятся… Панки нас любили. Мы в панкуху не вписывались, потому что волосатиками были, поэтому, естественно, должны были к металлюгам относиться. Таково было тогда мышление, но многие подростки слушали наши песни, а фотки наши не видели, поэтому считали нас панками. Не важно. Я всегда считал, что с The Damned у нас намного больше общего, чем с Judas Priest».   

THE BEATLES и SEX PISTOLS

Джон Лайдон (Джонни Роттен): «Чета Маккартни могла присылать мне свои календари и приглашала меня к себе в гости. Они откопали мой адрес через агента по работе с прессой. Но я не смог бы сидеть рядом с Полом и Линдой МакКартни и просто болтать. МакКартни хотели записывать со мной пластинки. Я думал, интересно, на что бы это было похоже, но во мне мог включиться другой Джонни, а именно тот самый «Джонни Шоу-бизнес». Все это могло быть не натуральным, фальшивым, а я не смог бы притворяться. Как-то раз мы с Норой ехали мимо дома МакКартни в Харродс на такси. Пол вместе со своей семьей вышли на улицу, увидели нас, и потом побежали за машиной. Но я дверь закрыл, чтобы они не смогли бы к нам запрыгнуть. Таксист повернулся ко мне и сказал: «Господи, теперь и помирать можно, я видел в этой жизни все. Я помню время, когда народ за этим парнем ломился, теперь он тебя преследует».   

Билли Айдол: «По своему воздействию, The Sex Pistols были многоуровневой группой. Они не были из числа «мелких» команд – эти ребята выражали взгляды молодежи всего мира, и мне кажется, каким-то образом это сделало их революционной командой. Политика была неразрывно связана с рок-н-роллом. Потому что оформление, все эти футболки и предметы одежды, все это шокировало и привлекало серьезное внимание. С таким же успехом вы могли таскать с собой фотку Карла Маркса – они были символом политики поругания».

Лемми о Sex Pistols -

«The Pistols для меня играли какую-то музыку для отдыха. Стив был грабителем-неудачником. Джонни был мальчишкой, с которым вы своих детей играть ни за что не отпустили. Сид был ходячей катастрофой, парнем изначально обреченным сгинуть со свету. Куки просто хотел играть как Ринго Старр, но при этом был хорошим барабанщиком».

Стив Джонс: «У меня было уебанское детство. Я родом из западного Лондона – Хаммерсмит или Шеперд Буш, одна фигня. Первое воспоминание детства – я в Хаммерсмите вместе со своей бабкой, моим дедушкой, и моей мамой. Там мы жили пока мне не исполнилось лет 11-ть, а потом переехали на Бенбоу Роад в Шеперд Буш. Я жил в подвале вместе со своей мамой и отчимом. Это была однокомнатная квартира, и моя кровать находилась в ногах кровати родителей. У нас была оловянная ванна, которую можно было наполнять горячей водой. Мы жили очень бедно, а моя мама была очень молодая. Отчим мой был мудаком, а я играл роль «лишнего скарба» - понимаете, о чем я? Все свое детство я провел где-то там, но только не в кругу семьи. Когда был мальчишкой, ни разу в жизни со своими родаками по-человечески ни на одну тему так и не поговорил. Работать не собирался, а вот музыкой я всегда интересовался. Мое подсознание говорило мне, что именно музыка поможет мне выбраться из того засранного очка в котором я находился». 

«Pretty Vacant»

Пол Кук: «По мнению Глэна, на оригинальный рифф повлияла песня «SOS» группы ABBA, но лично я не понимаю, как ему это удалось. Джон вновь поменял слова лирики. Это песня о молодежи, которая банально дурью мается».

Джон Лайдон: «Вот прикол, Глэн был настоящим фанатом ABBA, да и Сид тоже. Мы избавились от одного фаната ABBA, а в замен взяли себе в группу другого. Как-то раз Сид подбежал к солисткам ABBA в стокгольмском аэропорте, автографы просил. В тот момент он был бухой в хлам, и просто нежданно-негаданно на этих девчонок свалился. Они заорали и убежали. Решили, что на них совершают нападение – или, возможно, они решили, что он хочет бабла с них стрясти. Стив уплотнил звучание, потому что оригинальная гитарная партия звучала ссыкловато. Оно и понятно, Глэну хотелось показать себя милым мальчиком. Я мог петь с ударением на «Vacant», пока Глэн делал акцент на «Pretty». А вот наглое «Va-cunt» («Пустопиздый»), это я ору, только я. Люблю играть словами и вставлять их в разные части предложения. Радио ди джеи спокойно гоняли эту песню в эфире, просто подвоха не заметили».

«God Save The Queen»

Пол Кук: «Все началось с басового риффа Глэна. Потом Стив подключился, ну и я на последок. Вдруг Джон придумал эту строчку, «Боже Храни Королеву». Мы тогда подумали: «Это чё?». Мы над своими песнями могли целую вечность не работать, и они рождались как-то так, по-быстрому. Я своей игрой мог всю группу замедлять, типа: «Расслабимся, гонка нам ни к чему». Многие считают панковские песни трехминутными забоями, но наши песни скоростью не блещут. Наши песни по сравнению с другой панкухой, фактически медляками были. Я могу всех чутка сдерживать, особенно Стива. Стив любитель был гитарный шквал наводить, гнать на полной скорости, не особо задумываясь при этом. Порою было тяжко, так как все заводились. На концертах, по сравнению со студийными версиями, песни могут ускоряться».

Джон Лайдон: «Вся песня была написана за один присест. Слова у меня были уже готовы. Я их давненько написал, только вот пристроить никуда не удавалось. Под другие наши мелодии, слова эти не подходили. Я не считал, что эта лирика впишется под ритмические рисунки Глэна. Стив врубился что от него требуется очень быстро. Пол свои партии подогнал на раз-два».

Пол Кук: «Лирика эта вовсе не была написана специально к юбилею королевы. Тогда мы даже не в курсе были этой даты, и не стремились вылезти на свет божий с этой темой и всех шокировать. Не было такого. Вообще. И в мыслях о приближающемся юбилее не было, но в конечном итоге песня наша вышла как раз под этот праздник».

Джон Лайдон: «Я частот спорил с Глэном и Стивом. Мы решали, куда припев этот запихнуть. Такую песню фиг еще придумаешь, ведь она не мелодичная ни разу. Я, по доброте душевной, на все претензии о не мелодичности, заводился и вопрошал: »Так расскажите мне, что в вашем понимании мелодично?». Фраза «Будущего нет» была концовкой куплета, а не заключением».

«Body»

Пол Кук: «Поли была ебанутой фанаткой, которая постоянно за нами ходила. Она и ко мне домой наведывалась. Опасная была и ебанутая на всю голову – с такими проблем всегда выше крыши. Вообще она миленькая была, но глаза безумные. От такой лучше держаться подальше».

Джон Лайдон: «Поли – девчонка, которая заваливала меня письмами сидя в дурке в северном Бирмингеме. Ее в дурдом поместили. Как-то раз она ко мне на порог заявилась. Форма одежды – прозрачный полиэтиленовый пакет. Она шарилась по Лондону и всех на дому навещала. Ей было крайне любопытно узнать, где мы все живем. Как и большинство неадекватов, она ебалась со всеми подряд. Тема беременности вообще для меня больная. Так вот она мне рассказывала о том, что залетела от каких-то санитаров в дурке. В песне есть строчка о том, что Поли живет на дереве, и она реально жила в домике на дереве на территории того дурдома. Из того домика среди ветвей её санитарам было не выковырить, и она там целыми днями зависала. Можно сказать, что благодаря панку она «пошла в народ». Возможно, она была дочерью каких-то состоятельных родителей, которые ей всю жизнь испоганили. Этакая версия «Смрадной» Нэнси. Она была одной из ебанашек, которые к нам цеплялись».     

«No Feelings»

Джон Лайдон: «Изначально, все выстраивалось на риффе Стива Джонса. Работать мы тогда могли по следующей схеме: в одну из ночей у кого-то могла появиться идея, а потом подключались все остальные, добавляли что-то от себя, пока песня не получалась.

Пол Кук: «Стив мог притащить рифф, а Джон лирику мог сочинять. Прямо по ходу музицирования появлялись прочие идеи. Песня рождалась таким вот образом. Все довольно просто».

Джон Лайдон: «К музыке Pistols я имел минимальное отношение, и ничего о музыкальной теории не знал. Пока ребята что-то там бренчали, я мог сидеть в уголочке и сочинять тексты. Если мне понравились определенные фрагменты, я начинал что-то выкрикивать, и подгонял под эти кусочки свою лирику. Методика совершенно бессистемная, но работа продвигалась. В своей собственной технологии написания песен, техническая продвинутость ни к чему. Технически подкованный музыкант, как правило, песню достойную сочинить не сможет, потому что не сможет выразить собственные чувства. Когда подбираешь идеально сочетаемые ноты, при такой схеме можно запросто увязнуть. Зациклится при подборе мелодических рисунков, и отработке идей».     

«Submission»

Джон Лайдон: «Мы были в Camden Town, одно время, недолго, репетировали в клубе «Roundhouse». К тому времени наши с Глэном споры накалились до предела. В конечном итоге Малькольм настоял на том, чтобы мы отправились в маленькую пивную, на верхнем этаже клуба, расположились там, и все порешали. Что мы и сделали. Нам выдали 20-ть фунтов на то, чтобы мы там немного посидели, бухнули, и разобрались со своими разногласиями. В итоге нас помирила группа The Doors. Эта команда стала для нашей парочки неким общим знаменателем – удивительно, но нам двоим нравилась одна группа!».

Пол Кук: «Классический рифф в «Submission» обыгрывался до этого уже миллионы раз. Мы его замедлили. Причем этот гитарный ход чем-то напоминал рифф из песни The Doors «Hello I Love You». Было в нем что-то и от «I Can’t Explain» The Who, и что-то от первых записей The Kinks. В нашей версии этот рифф звучал гораздо разрушительней».

Джон Лайдон: «Малькольм передал нам свой список слов и идей. Оборжаться можно. Среди слов затесалось одно, а именно «смиренный», и это самое «смиренный» мы взяли и переделали в «Подчинение» (Submission). Подлодку на задании (submarine mission). Мы с Глэном прикалывались с этой «словесной шизы», а вот Малькольм юмора по ходу не оценил».

«Anarchy In The U.K.»

Пол Кук: «Первым появился рифф Глэна, а Стив его уплотнил».

Джон Лайдон: «В тот вечер, примерно за час до нашего ухода я затихарился. Пока ребята в уголке спорили, я взял и написал слова этой песни. Репетиции были для меня сродни экзекуции, потому что я на этих репетициях чертовски стеснялся. Мне всегда хотелось быть блистательным, великолепным, всеми любимым, чтобы все мной восхищались, причем с самого начала. Когда же я наконц дописал эти слова, Глэн дико разозлился. Он решил, что это просто ужасная и идиотская идея для песни, и я спорить с ним не стал».

Пол Кук: «Глэн очень дорожил тем, что именно он являлся автором этой песни, но его расстроил экстремизм со стороны Джона. Но это напряжение между ними было напряжением двух авторов. У Джона и Глэна были совершенно разные идеи, а мы со Стивом уместились где-то посередине. «Anarchy» стала классическим примером идеального творческого союза».

Джон Лайдон: «Когда я выходил из комнаты во время сочинения новых песен и репетиций, как правило оставлял дверь чуть приоткрытой. Просто мне было интересно, какой же на самом деле этот опездол, Глэн».

«Problems»

Джон Лайдон: «В тот момент все идеи для песен у нас иссякли – проблема серьезная. Стиву мысль пришла – гитарному герою нашей группы, музыканту в тот вечер не способному придумать ни одного риффа – попробовать слепить вот такую аккордовую секвенцию «Ля», «Си», «До» и «Ре». По мере сочинения, песня вырисовывалась и улучшалась на глазах. Почему название такое циничное? Все просто, та же строгая последовательность аккордов, а именно «Ля», «Си», «До» и «Ре» никуда не испарилась. Все на своих местах осталось. Никаких бриджей мы добавлять не стали. Однако, аккорды эти у нас что называется «от зубов отскакивали»».   
 
«EMI»

Джон Лайдон: «Всякий раз, когда у вас заканчиваются идеи, в качестве вдохновения я рекомендую обращаться к какой-нибудь дряной фирме грамзаписи. У них прям скопище блистательных идей. Это одна из моих любимых песен. И опять же, она была написана отнюдь не по общепринятым канонам сочинения. Наши песни разрушают множество творческих традиций. Прикольно, правда? Расторгнув контракт с Pistols, через 15-ть лет EMI снова подписали с нами договор».

Пол Кук: «Мы откровенно косили под дураков, и наглецов. EMI. Четко и ясно о ком тут идет речь».

«No Fun»

Джон Лайдон: «Люблю эту песню. Свою версию мы придумали сходу, прямо на месте, причем я всегда хотел это сделать. Я попросил Стива разучить гитарный рифф, и он разучил, очень быстро. Подключился Пол, и перепевка начала обретать форму. Я напевал слова, что-то бормотал себе под нос, так как лирику этой песни четко не знал. Очень типичная для меня ситуация. Мне нравится атмосфера «No Fun», тогда как лирика этой песни мне не по вкусу. Местами эти слова такие легкомысленные, а местами очень проницательные. Могу сказать, что в тот момент нам реально было не до смеха».   
 
«Seventeen»

Пол Кук: «Джон переписал эту песню, так как он не смог бы прочитать слова Стива».

Джон Лайдон: «Она же «Lazy Sod» («Ленивый Сукин Сын»). Эта песня родилась примерно в то же время, когда Стив Джонс учился читать ноты и сочинять. В оригинальной версии эта песня называлась «Lazy Sod». Глэн Мэтлок тоже свой вклад внес – но не скажу, насколько весомый. Эта вещь уже была написана другими до моего прихода в группу. Помню, как я смеялся над оригинальным текстом авторства Стива. Я не смог бы разобрать оригинальную лирику, а сам Стив уже и не помнил, что он там накропал. Одни сплошные опечатки. «I’m All Alone, Give a dog a bone» («Я совсем один, киньте собачке кость»). Это была одна из оригинальных строчек.
Это песня о молодых ребятах, которым нечем себя занять, и они переживают все то, что переживает каждый 17-ти летний. Вам все влом, будущее призрачно, и на все насрать. Тотальный пофигизм. Мне кажется, все из нас переживают подобное. К сожалению, большинство англичан дальше этого состояния так и не продвигаются».

«Liar»

Джон Лайдон: «Название говорит само за себя, а ведь и правда – учитывая… «.

Пол Кук: «В то время мы никому не верили. «Врун» («Liar»), была очередной песней Глэна. Одна из первых песен, над корой Джон и Глэн работали вместе. В нашей группе были определенные трения, и эти напряженные отношения способствовали творчеству».

Джон Лайдон: «Я так и не наладил отношения с Глэном, но как авторы-сочинители мы вообщем-то неплохо сработались. О вражде своей забывали, и тогда получалось что-то дельное. Мне думается, что наша взаимная неприязнь способствовала созданию хороших песен. Разборки это одно, а дело, прежде всего».

«Did You No Wrong»

Пол Кук: «Одна из немногих песен сочиненных до прихода в группу Джона. В тот момент мы все еще продолжали учиться. Играли, и наконец-то нормально записались в лондонской студии «Wessex» для оборотной стороны сингла «God Save The Queen».

Джон Лайдон: «Слова я переписал, так как мне не нравились все эти песенные тонкости. Явный закос под таблоид «News Of The World», причем текст очень четко показывает в каком же направлении я тогда двигался. Тотальная антисоциальщина».

«New York»

Пол Кук: «Малькольм возлагал большие надежды на группу New York Dolls. Он был ими просто очарован, при этом любил Нью-Йорк и считал, что все это так классно. Сам в Нью-Йорке он был лишь однажды. Изначально, эта песня родилась на основе риффа Стива, а Джон придумал эти слова для того, чтобы позлить Малькольма. Все продолжали твердить, что именно в Нью-Йорке зародилась панк-сцена, а мы, типа, спизданули их идеи, и прочий бред. Принято считать, что на нас повлиял американский панк. Но это было не так. Песня эта как пример тотального опускания нью-йорской сцены».

Джон Лайдон: «Общее представление о так называемой «нью-йорской сцене» сформировалось исключительно со слов Малькольма. Нас явно подзаябало слушать одни и те же байки об этом городе, вечер за вечером. Каждый раз эти истории менялись лишь незначительно. Одни сплошные преувеличения, и миф рос и ширился просто невероятно. Эта песня – ответная реакция на все эту хню. Исполнять на сцены «Нью-Йорк» было особенно прикольно, особенно на концертах на американском юге. Ребята на концертной площадке «Longhorn Ballroom» в Техасе разделяли наше мнение о Нью-Йорке. Все что повылазило из этого города, было так или иначе связано с поэзией и искусством. Все эти нью-йорские поэты и художники были намного старше нас. Они были людьми со старомодными взглядами». 
   
«Holidays In The Sun»

Пол Кук: «Нам пришлось уехать из Лондона. Малькольм захотел, чтобы мы на время покинули город, так как в то время были причиной большого количества проблем. Нас задрало постоянно сидеть без копейки денег и испытывать на себе давление Лондона. Мы устали от оголтелой рекламы и всех этих кулачных разборок. Малькольм старался пробить для нас контракт на запись, а нам не хотелось ему мешать. Мы отправились в Джерси, потом, пару недель на каникулах, хорошо отдохнули в Берлине. Одно время эту песню сравнивали с темой «In The City» группы Jam. Песня о тотальной паранойи».

Джон Лайдон: «Эту тему мы попытались играть на острове Джерси, но ничего из этой затеи не вышло. Нас просто выгнали. Лондонская жизнь в то время напоминала нам тюремное заключение. Нам не хватало денег для того, чтобы убежать от всех этих гнусностей. Наша городская жизнь была наполнена ненавистью и постоянными угрозами физической расправы. Мы нашли для себя наилучший выход – обустроиться в тюремном лагере где-то в другом месте. Берлин и общая атмосфера упадка подходили как нельзя лучше. Песня как раз об этом. Я полюбил Берлин. Полюбил эту берлинскую стену и общую атмосферу безумия. Как же весело круглые сутки жить в хаосе. Все это было сфабриковано для того, чтобы позлить русских. Западный Берлин тогда находился в той части Восточной Германии, которую контролировали коммунисты. Мы оказались на территории выставочного комплекса с единственным аэропортом и единственным шоссе, ведущим к нему. Всюду забитые, скучные, мрачные, воинственные ублюдки, живущие своими адски убогими жизнями. Они заглядывали в эту праздничную атмосферу Западного Берлина – города, который никогда не спит – и таким образом могли формировать свое представление о том, что твориться на Западе. Мне это нравилось. В окружении берлинской стены, я чувствовал себя словно в застенках. А сама стена оказалась смехотворно маленькой, и все там казалось тотально абсурдным. Казалось, что люди за стеной живут в зоне военных действий. Куда не глянешь, кругом одна солдатня. Я мог подойти к одной из вышек у стены и показать солдатам два пальца, как знак победы. Жители западной Германии предупредили, что меня могут подстрелить, и тогда жди международного скандала. Я мог им ответить: «Я ж как раз за этим сюда и приехал! Вот они какие, настоящие каникулы!»».     
 
«My Way»

Пол Кук: «Сид исполняет «My Way» для фильма «The Great Rock ‘N’ Roll Swindle». В конечном итоге, эта песня была записана в Париже. Я в записи участия не принимал, а вот Стив записал гитарную партию. К тому времени, Джон уже ушел из группы, да и я сам, можно сказать, тоже. Мне больше не хотелось иметь дело с Малькольмом. Он в одиночку снимал фильм, а Стив в этом кинопроекте участвовал активней меня. Сид числился музыкантом нашей группы, когда мы сочинили «Body» и «Holidays In The Sun», но пока он играл в Pistols, никакого участия в сочинении песен он не принимал».

Джон Лайдон: «Одно время Сид слег с гепатитом, не так ли? Мы все еще были заявлены как авторы песен, хотя нам самим было уже насрать. Как только начинается разделение на отдельных авторов-сочинителей и разборки с авторскими правами, музыканты перестают быть единым, сплоченным коллективом. Столкновение личных амбиций, от которого только одни проблемы. Сегодня мы наблюдаем это на примере множества других групп. Команды разваливаются из-за сущей ерунды. Я подал в суд на Малькольма. Имя Sex Pistols продолжало приносить бабло, даже без моего участия в фильме. Я не буду понтоваться и настаивать на том, чтобы «My Way» из фильма убрали. Эту песню стоит включить только из-за одного имени. Если вы считаете, что это халтура, то так оно и есть».

Пол Кук: «После ухода Джона, имя Sex Pistols продолжало работать без него, потому что Малькольм пытался снять фильм. Он был в отчаянье, а лейбл «Vigin» давал ему деньги на окончание съемок. Заработать можно было только за счет эксплуатации имени Sex Pistols».
 
«I Wanna Be Me»

Пол Кук: «Обычно мы работали над этими песнями вместе, в нашей репетиционной студии на Denmark Street, в знаменитом музыкальном районе в Лондоне. Это была банальная старая лачуга на задворках Tin Pan Alley. Мы тусили там каждую ночь, репетировали и песни сочиняли. Репетиционная находилась в нижнем этаже, а на верху была настоящая помойка. Стив здесь часто останавливался, потому что ему негде было жить. Наша троица, Глэн, Джон и я останавливались здесь же, периодически».

Джон Лайдон: «В начале июня 1976 года в нашем репертуаре были следующие песни: «Did You No Wrong», «No Lip», «Seventeen», «Stepping Stone», «New York», «What You Gonna Do About It?», «Submission», «Satellite», «No Feelings», «No Fun», «Subtitude», «Pretty Vacant» и «Problems». Даже несмотря на то, что в то время мы считали себя компанией ленивых козлов, в итоге оказались достаточно опытными. Еще мы понимали, что деньги просто так, на халяву, не заработаешь. Порою нам было непросто наскрести пару шиллингов для того, чтобы сесть на метро и доехать на репетицию. Почти все нами заработанное уходило на содержание репетиционной точки».     

«No Lip»

Пол Кук: «Это перепевка песни Дейва Бэрри, но измененная до неузнаваемости. Получилась такая нервная, дерганная поп-песенка. Бэрри был эстрадным певцом считавшимся секс-символом. Глэн предложил его песню переиграть».

Джон Лайдон: «В моей версии песня эта получилась оскорбительной. Те, кто такое сочиняет, не понимают, насколько же легко это делается. Миленький оригинал так и подмывает испоганить по-полной. Сделать свою, более резкую версию. Чтобы не играть роль жертвы в подобных песнях, приходится примерять на себе личину протагониста».

Пол Кук: «Именно к этому мы и стремились на всех своих перепевках». 
«Stepping Stone»

Джон Лайдон: «Здесь мы забирались в самые глубины. Песен, которые были тебе близки и понятны, было не так уж и много. Нам были нужны прямолинейные рок-песни. Большинство записей мы могли находить в парочке маленьких ларьков на рынке в Сохо, там продавались пластинки для модов и прочая фигня. Именно моды – до того как они превратились в мальчиков любителей музыки в стиле соул и скинхэдов – как-либо развивали музыку в Англии. Уже потом все превратилось в помпезность и глиттер рок. Меня привлекала энергетика модов. Нам же надо было где-то начинать, и эстетика модов как отправная точка вполне подходила. Мы оттолкнулись от этого и придумали что-то свое, при этом наша группа поняла, что мы намного круче всех остальных. Нельзя забывать о том, что тогда существовали такие пафосные рокеры как Yes и emerson, Lake and Palmer. Они таскали за собой разные навороченные клавишные и по 15-ть грузовиков с оборудованием. Но их музыка была совершенно мертвой, лишенной всякой энергии. Музыка для студентов колледжей, совершенно безпонтовая для молодежи».     

«Silly Thing»

Пол Кук: «Эту песню мы со Стивом сочинили для фильма, и в оригинале она называлась «Silly Cunt» («Глупая Пизда»). Песня о Сиде или, возможно, о Малькольме. О ком угодно. Она об идиотизме всего скандала Pistols после того, как мы распались. Поет здесь Стив».

Джон Лайдон: «Когда я впервые эту вещь услышал, она мне понравилась, так как получилась очень забавной. Это была очень циничная вещица и рассказывала о том, что с годами мальчики чему-то научились. Вышло очень проникновенно. Когда все развалилось, мы вели по отношению друг к другу, как настоящие дураки. Эта песня помогала закончить все на угрожающей ноте. И очень кстати, очень верно. Фанатики относятся ко всему этому слишком серьезно, и, по всей вероятности, будут потрясены нашим взглядом на собственные песни, потому у них несколько иное мнение. Они хотят, чтобы мы подстраивались под их представление о нашем творчестве. Аудитория слишком требовательна к тем, кого они любят, а кого ненавидят. Мне же всегда хотелось, чтобы Sex Pistols были настоящими, а не выдуманными. И мои притязания были ясны с самого начала. Мы всегда оставались откровенными».   

«Satellite»

Пол Кук: «Песня о том, как мы носимся по Лондону, и дает свои первые концерты в различных пригородах».

Джон Лайдон: «Мы часто выступали в различных примыкающих районах Лондона – например, в Сент-Олбанс. Поездка в Мидсбро обошлась бы нам в 20 фунтов. Нам приходилось брать на прокат микроавтобус, а в отеле селиться мы не могли. Поездка в один конец, и возвращение той же ночью. Обычная рутина. Эта песня – рассказ об идиотских разъездах, когда мы наскребали деньги, чтобы прожить еще один день или два. Деваться было некуда. Но в каком-то смысле, это помогло Sex Pistols найти первых фанатов. Они подтягивались на концерты изо всех этих богом забытых новых городков – Милтон Кейнс, Сент-Олбанс. Как бы не нравилось молодежи в Лондоне, в пригородных районах им вообще делать было нечего. Никакой инфраструктуры, полный ноль.
     
Пол Кук: «Мы давали концерты за городской чертой – политехнический институт северного Лондона, художественный колледж Сент-Олбанс, Welling Garden City – из-за того что мы считали себя ужасными, не хотели привлекать избыточное внимание публики. Продолжали учиться играть и просто адаптировались в группе. У нас появилась возможность ненадолго забыть обо всем этом лондонском бреде».

Джон Лайдон: «А так, мы могли выступать только в пивных, да в художественных колледжах, причем играть тогда в этих самых колледжах было стремно. Кругом одни сопляки. Тогда в Лондоне существовала такая полумодная сцена, когда все тусовались в клубе «Dr. Feelgood», слушали «пивной рок». Мне же ко всему этому никакого отношения иметь не хотелось. По пивным обычно выступали старички профессионалы, исполнявшие старый ритм энд блюз».

Пол Кук: «Мы любили выступать на окраинах еще и по другой причине. Молва о нашей группе пошла еще до того, как мы подписали контракт. Это было вопиюще. Мы были выдвиженцами Малькольма, как-либо связанные с его магазинчиком «Sex», и «Seditionaires». Нам хотелось выступать для самих себя, собрать свою группу, мутузить друг друга в фургончике, вдали от больших автострад».

Джон Лайдон: «Друзей Малькольма МакЛарена мы на свои концерты не приглашали, так как зачастую его друзья любили в модных шмотках щеголять. Мы же к этому никакого отношения иметь не хотели».

Стив Джонс: «После того как вся радость жизни с Pistols закончилась, меня словно бросили с огромной черной дырой, зияющей в моей душе. Пришлось мне эту дырку чем-то заполнить, и я заполнил ее… героином. Это помогло мне прожить еще несколько лет, а потом уже и героин помогать перестал». 

Крисси Хайнд (The Pretenders): «Конечно, Джон негодяй, но в нем есть что-то милое и чувственное. Такой человек как он, например, никогда бы не стал мучить животных. И по сей день, Джон пытается подкалывать меня насчет моего вегетарианства, но я понимаю, что он просто такой человек, такой гадкий засранец. И он сам в курсе моего знания, поэтому мне не совсем понятны все эти доебы с его стороны. Меня всем этим не проймешь. Он говнюк, причем я много раз говорила ему об этом, каждый интеллигентный человек в конечном итоге становится вегетарианцем, и вы тоже можете попробовать».   

Стив Джонс: «Моя первая встреча с Джоном состоялась в магазине МакЛарена. Он зашел с зелеными волосами. Мне его лицо запомнилось, оно показалось мне очень интересным. А еще мне понравилось, как он был одет. На нем была футболка с надписью «Я ненавижу Pink Floyd», такая вся разваливающаяся, соединенная безопасными булавками. В Джоне чувствовалось что-то особенное, но вот когда он заговорил, стало ясно – перед нами настоящая сволочь, но сволочь хитрожопая».
 
Джон Лайдон: «Когда Сида Вишеса задержали за убийство Нэнси Спаджен в нью-йорском отеле «Chelsea», Малькольм дико запаниковал. Это случилось под конец 1978 года, и вся эта отвратительная история вылезла на первые полосы таблоидов. Насколько я знаю, из всех известных персонажей, только Мик Джаггер вмешался, и подключил адвокатов для того, чтобы попытаться вытащить Сида. Я тогда этому факту реально удивился, потому что в тот момент времени у нас с Сидом сложились далеко не самые лучшие отношения – ругались, в основном из-за его дебильной наркомании.
Последнее что я о нем слышал, как-то раз на пару с Нэнси поздно ночью он появился на Gunter Grove. Денег захотел, чтобы наркотой разжиться. Когда мы не открывали, он решил, что сможет снести дверь с петель. Но, прошу прощения, это даже у полиции не получилось, а ведь они мастера на такие фишки. В конечном итоге, Пол Янг спустился вниз и погнался за Сидом и Нэнси с топором – но это могло бы ему боком выйти, ведь он знал о том, что Сид всегда таскает с собой нож. Кстати говоря, топор оказался у него в руке лишь потому, что Пол работал плотником.
Я не люблю героиновых наркоманов, но люблю своих друзей. Я очень старался помочь Сиду, но Малькольм фактически изолировал меня от этого парня. От своего адвоката Брайана Карра я узнал: «Да, Мик Джаггер попросил своих адвокатов вмешаться, и они рассматривают варианты защитить Сида». Тогда я поинтересовался, а что же в этом отношении предпринял Малькольм? «Ничего». Я думаю, что Малькольм и пальцем не пошевелил. Он просто не знал, что ему предпринять.
Сид сам втянул себя в беду, оказался должен несколькими серьезным драг дилерам. Теперь я понимаю, жизнь учит нас тому, что с продавцами героина шутки плохи, и если вы их динамите, они вас потом просто выебут.
Когда они приехали в Нью-Йорк, Нэнси Спаджен втянула его во всю эту нарко хуйню. Вскоре, клевая и модная жизнь свелась для Сида к депрессивном проблеме: «где же мне достать очередную дозу?». Вот каким макаром мой друг, и глупый мальчишка из Хакни, в конечном итоге сгинул в странном мире. Нужно всегда адекватно оценивать собственную жизнь, никогда не терять бдительности, нужно понимать, что от вас ждут все эти драг дилеры.
Мой вам совет никогда не становитесь должником всех этих дилеров, потому что это люди с определенной репутацией, и Сидни должен был об этом знать. Я знаю, кому он был должен, и с точки зрения морали, принципа, правды и цены, я не имел права их останавливать, потому что Сид переступил черту. Вот что с ним приключилось в Нью-Йорке.
В то время Нью-Йорк был одним из самых крутых городов. Там почти всем заправляла мафия, это было очевидно. Никогда не говорите этим ребятам: «Идите в пизду, у меня бабки кончились, ха-ха-ха». Потом ждите разборки, и выбивания долгов.
Вся фишка в том, что Сид не понимал законов улиц. Нужно знать и понимать, кто во дворе вашем главный, иначе никак не прожить. Но никогда не оставайтесь должны кому-то кругленькую сумму, беспечно полагая, что все само как-либо утрясется, потому что потом только вам придется решать эту проблему. Нелепо думать, что те, кто предоставляет вам услуги, потом с вас не спросят.
Когда его первый раз арестовали, это было так трагично и печально. Сид типа не понимал, как так вышло, что Нэнси на нож посадили. Да ладно тебе, господи ты, боже мой! Подумай своей башкой! Тебя же предупреждали. Тупанул Сид. Я его предупреждал, периодически. Говорил, что он конкретно вляпался.
Нэнси убили, и этого бедного дурачка оставили с ножом в руке, в полном неведенье. Мне лично здесь все кристально ясно и понятно. Попал на бабки, получай ответку. Привлечение полиции все равно ничего бы не изменило.
Жизнь этого парня закончилась, и он попал в нью-йорскую тюрьму Rikers Island, иного выбора не было. И как только его выпускают под залог – опля – он вкалывает себе очередную дозу, и досвидос. Он откидывается с зоны, встречает свою мамашку и умирает от передозировки – говорят, он покончил с собой, а смертельную дозу ему мамочка родная подогнала. Охуенно, правда? Вот это жизненный сюжет, вот это я понимаю! Страданием здесь и не пахнет. Все этим заканчивается, потому что вы сами этого хотите. Теперь об этом можно и песню PIL написать, верно?».     
«Смерть Сида наполнила мою жизнь страданием – реальной болью. После того, как его не стало, одно время я сочинял о нем песни. И все эти вещи что-то роднило. Так уж вышло, что Сид не смог бы увидеть леса за деревьями. Очередная отсылка к нехватке образования. Школа не обязательно вас чему-то учит, скорее, помогает лучше понимать этот мир, вы приобретаете навык правильно собирать информацию. И Сидни недоставало этого потенциала. Тем не менее, я всегда считал, что защищаю Сида. Всякий раз, сталкиваясь с ним, я понимал, что сейчас он найдет на свою жопу приключений. Но это было нормально!
Как только этот парень оступился, и был предоставлен сам себе, о, Бог ты мой, это превратилось в тотальную глупость, бессмыслицу, всякое отсутствие логики и принципов. Нельзя связываться с драг дилерами, верно? Они не шутят. И не имеют права шутить. От вас требуется только одно: сказать «нет»».     

Боб Грюен (американский рок-фотограф и писатель): «Впервые я встретился с Сидом, когда он выпрашивал деньги у Малькольма. Ему были нужны очередные 70 фунтов. Он орал и всячески буянил, но в итоге ушел. Через год, когда мы ехали в автобусе, вспомнили этот случай, и Сид признался, что он тогда немножко выпендривался. Увидев меня, он решил, что я какой-то известный американский журналист, поэтому решил поскандалить пожёстче, чем обычно».   

Стив Джонс: «Джон сказал: «Давайте возьмем в группу этого парня, его зовут Сид». Сид прекрасно выглядел, но вот играть не умел. Я тогда подумал: «О, нет! Возьмем его, и у нас такой головняк начнется!». Потом все в форменный цирк превратилось. Сид был такой же, как Джон – такой же типаж – наглый учащийся художественной школы, да еще по жизни пронырливый. Когда он впервые появился, я подумал: «О, нет! Все по новой. Только не еще один!». С Джоном я еще мог общий язык находить, а теперь целых два джона появилось».

Джон Лайдон: «Я хотел, чтобы Сид играл в группе, потому что в его лице я мог иметь союзника во всех начинаниях. В этом случае, я одиночкой уже бы не был. Сид не умеет играть? Ну, и что такого. Любой может научиться. Лично я научился петь. Это было моим аргументом. На самом деле, Сид брал уроки игры и быстро учился. Трех аккордные песни он вообще без ошибок играл. Не стоит выдвигать жестких требований к басисту. Это всего лишь бас-гитара, Господи ты боже мой! Кто прислушивается к игре басиста в рок-н-ролльной группе? По сути, бас гитара что-то там шумит на заднем плане и все дела».   

Джон Лайдон: «В студии Сид просто лажал. Одно дело на сцене играть, и совсем другое записываться. Живое выступление это одно, а бас увековеченный на виниле, это другое. Если честно, Сид был просто бухой в мясо. Мы были в отчаянье, и тут появился Глэн. По сути, мы наняли Глэна Мэтлока. Красота! Глэн взял и справился, вот это стебалово. Ужасно, вы не находите? После чего я Глэна начал презирать в десять раз сильнее. Уж лучше я сдохну, чтобы позволить такое! Это так глупо, и попахивает безысходностью. Малькольм нанял его в качестве сессионного музыканта, и он выполнил всю грязную работу – ну, хорошо, хотя бы часть этой работы. Стив также сыграл часть бас-партий. Все прочее  безобразие мы творили самостоятельно». 
«Сидни работал над несколькими песнями, одной из них была «Submission». Прекрасно с Сидом на этой теме я сработался. У нас было множество отличных идей. Только для пластинки наш микс так использован не был. По всей вероятно, тогда просто разосрались.
До этого момента Сид был абсолютно искренним. Нам было весело, и мы постоянно хихикали. И вдруг он стал известной поп-звездой. Мог творить все, что душе угодно. Поэтому появилась водка, пиво и все остальное. Популярные звезды обязаны общаться с прессой, появляется прекрасная возможность раскрутиться, испытать на себе обожание. И все это было Сиду позарез необходимо. У меня и в мыслях не было, что его потянет в эту сторону. Я считал его умнее. Когда сейчас об этом вспоминаю, понимаю, что тогда мог бы об этом и догадаться. Его понесло, и могу вас заверить, на гитаре играть он  так  не научился. Закос под Дэвида Боуи. Особенно под конец, под влиянием Нэнси, героин начал сжирать все, что доброго осталось.
Первая репетиция на Denmark Street в марте 1977 вместе с Сидом была просто ужасной. Все признали, что парень классно выглядел, а я был доволен в особенности, ведь Сид был моим корефаном. Прекрасно! Еще один выбившийся из грязи в князи. Пример успеха. На месте Сида мог бы оказаться и Уоббли, но Уоббли слишком сильно пугал Стива и Пола, потому что опасно выглядел. Сид реально старался и усиленно репетировал. Пришел черед Сиду записываться в аутсайдеры, ведь мы все могли идти вперед, в то время как он должен был сидеть дома и разучивать свои басовые партии. Сида это не прикалывало, веселиться хотелось.
Бедный старина Сид. Я ему даже подружку подогнал, которая его сгубила. Ужасно. До Нэнси у него вообще девчонок не было, она была первой. До нее он был никому из женского пола не нужен. Зачем ему были нужны какие девчонки, если они перетягивали внимание от его Сидовского Величества. В музыкальном бизнесе таких как Сид инавалом, и не обязательно все они гомосеки или существа кие-то бесполые. Эти люди просто одержимы собственным имиджем, своей внешностью. Ничто не должно было мешать Сиду наслаждаться собственным величием. И придя в Pistols, этот парень неожиданно преобразился. Теперь ему было позволено все. Не надо было бриться, хотя бриться итак ему было ни к чему. Его самолюбие тешила мысль, что теперь можно просыпаться в любое время дня, например, после обеда. Он явно перечитал не тех книг и решил жить, как уроженец Нью-Йорка. Прыщавый мальчонка из Беверли. Когда кто-то, пускай даже ты сам, говорит тебе, какой ты красавчик и симпатяжка, ты безнадежен. Он перся сам от себя, и это было так прикольно».         



Джон Грей (друг детства): «Много времени мы проводили на квартире Сида, при этом иногда жутко шумели. Слушали музыку. Еще Сид был безумным фанатом Боуи, при этом был им просто запредельно одержим. В то время Сида выпивка практически не интересовала, как и всю нашу компанию. Увлечение алкоголем пришло уже потом.
Однажды Сид кипятил старомодный металлический шприц в кастрюле с водой. Он его стерилизовал, а потом колол себя спиды и сульфат амфетамина. Я тихо охуел, а потом поинтересовался, где он шприц надыбал. Он ответил: «Это мамкин»». 

Джон Лайдон: «Сид мог частенько оставаться у нас в гостях. Моя мама считала его немного недоразвитым. Он мог создавать подобное впечатление. В разгар зимы, в страшный дубак, он мог на улицу выходя, куртку не одевать, так как мог купить себе новую рубашку, и эта рубашка на нем просто просвечивала. Он мог появиться замерзшим на пороге, трястись от холода и спрашивать: «А Ддджжжоооннн дддоооммма?». Первый дикий бодун я пережил после того как мы с Сидом смешали в кубке для пунша виски «Southern Comfort», «Cinzano Bianco» и «Martini & Rossi» и все это залпом в себя влили. С тех пор к этим алкогольным напиткам я больше в жизни не прикасался.
Моя мама никогда не встречалась с мамой Сида. Она постоянно готовила что-нибудь странное, по типу вареных почек. Моя семья готовила запеченные бобы с вареным беконом. А вот от стряпни матушки Сида меня бросало в дрожь. Я был в ужасе от того, что кто-то может готовить что-то столь пакостное, а потом вываливать передо мной результат на тарелку, а затем жрать. Ой, не надо! Мама Сида была нестандартной хиппушкой. «О, привет, Сид», говорила она, когда мы заваливались на их квартиру. «А я как раз киш (пирог с овощами и сыром – прим. пер.) замутила». Я понятия не имел, что это за киш такой. Можно было решить, что она сейчас поднесет ему какую-нибудь вареную футболку!».   
Стив Джонс: «Я не умел играть, но как только в группу пришел Джон, мне пришлось серьезно заниматься на гитаре. Я просыпался утром в нашей студии на Denmark Street, принимал таблетку бихетамина, и играл под пластинки Игги Попа и New York Dolls. Я мог переслушивать их до бесконечности, и играть под эти песни на гитаре. Попутно еще разучивал те фрагменты, которые мы репетировали вечером накануне. Играя эти песни, я редко брал аккорды барре. В соляки вставлял что-то от Чака Берри, вот и все».   

Стив Джонс: «Меня хлебом можно было не кормить, только дайте поебаться. Одни пизды на уме, постоянно – в постоянном поиске кого бы чпокнуть. Все потому что меня еще в детстве растлили. Одна мысль в голове моей крутилась: «Если сегодня кому-то присуну, потом все со мной пучком будет». Есть такой тип личности, и этим людям необходимо постоянно подтверждение. Вот Джон самоутверждается иначе – делает так, что другие ему дифирамбы поют. Уверен, эти мои слова ему не понравятся, но это мое мнение. Он по собственной воле стал отщепенцем, как и я, стал аутсайдером нашей группы. Я считал, что с другими общаться просто не умею, и после концертов частенько где-то зависал, в одиночку».   

Джон Лайдон: «Мне очень даже симпатичен Стив Джонс. Он правдивый лжец, и спиздит у вас все что угодно. Хоть гребанные шнурки у вас стыбрит, но если вы начнете его допрашивать, он расколется. Мгновенно признается. Не станет отпираться, и мне это его качество нравится. Вы считаете, что это как-то по-детски? Но для меня это потрясающая черта характера, сама по себе. Не то, что он любит воровать, а то, что готов это признать. Он парень навязчивый, и эта его черта во многом связана с его воспитанием. У него было хуевое детство. Матушка его просто ненавидела. Помню, шел я как-то с ним по улице. Мы были без копейки денег, а ему понадобилось забрать какую-то вещь из дома, у матушки. До Баттерси мы дошли с Кингс Роуд, чертовски долгий переход. Пришли на место, так мама Стива пускать его домой не хотела. Ему пришлось в свой дом «с боями пробиваться». Нам ждать пришлось, пока она не вышла и не впустила Стива. Никогда не забуду, с каким злорадством она с ним разговаривала – я от такого офигел. Стоял на лестнице, саму мамашку не видел, один только вопль ее слышал: «Ах ты уебан то этакий!». Возможно, Стив был плохим сыном, но не надо было родной матери так срать на Стива, по любому!».   

Джон Лайдон: «Сида выгнали с его квартиры, и в одну из ночей он завалился ко мне. Я слил ему Нэнси. Надо сказать, что я эту грязную шалаву быстро раскусил, но как раз именно это и привлекло Сида. Он понимал, что меня от него уже воротит, поэтому он переключился на нее. Она, будучи женщиной свободных нравов, ответила парню взаимностью. Вот и все. С этого момента парочка эта себя и сгубила. Да, признаю, я сплавил Нэнси Сиду, чтобы она меня больше не донимала. Я решил, что Сид со временем ее тоже куда-нибудь отправит. Подумал, что он поймет натуру этой бабы. Все ее раскусывали на раз. Должен признаться, что мне вообще трудно общаться с дебилами. Это был как раз именно тот самый случай. Сидни умом особым не отличался, и это могло вылиться во что угодно. Ему можно было впаривать все что угодно, а он впитывал пурген как губка, и верил». 

Джон Лайдон: «Сид тогда пил, поэтому, по крайней мере, вы могли его хоть как-то контролировать. Им было очень легко манипулировать. Стоило только задать ему направление, и он следовал по вашему указанию. Вот насколько он был восприимчив. Вам интересно, манипулировал ли я этим парнем? Да, но в позитивном смысле. Я пригласил его в группу – вполне великодушно с моей стороны – если это оценивать как акт манипуляции. И я ему подругу подогнал. Нэнси. Пиздец полный.
Насколько я знаю, это была его первая подружка. У Сида никогда не было подруг, потому что он слишком сильно любил себя. Мне думается, что он был девственником. Да, определенно. И вот у него появилась возможность окунуться в прекрасный мир секса. Мы с Линдой оставили их наедине друг с другом в комнате, так все и было. Мы осуществили с ним задуманное, избавились от парня на ночь. И я не чувствую себя виноватым. В одну из ночей Линда застукала меня с ее подружкой, и это стало причиной для нашего расставания. Девчонки попытались устроить Нэнси на работу в эскорт агентство, потому что, со слов самой Нэнси, ей хотелось «немного пошалить». Мужик, который ее нанял, был так раздосадован. Потом он уволил ее после одной из рабочих ночей, за скверное поведение».

Джон Лайдон: «Мама донимала меня по-своему. Мама моя любила те музыкальные записи, которые я обычно покупал. Перед выходом на улицу, она всегда поднималась наверх в мою комнату, и спрашивала со своим ярко выраженным ирландским акцентом: «Сына, расскажи как мне милок, что ты там в последнее время покупал? Я слышала что-то там у тебя такое грохотало, и мне понравилось».
«Не, мама, уверен, тебе это не понравится. Это дебютный альбом Hawkwind». Она могла присесть, слушать и впитывать музыку, при этом ее совершенно искренне перло. Она полюбила альбом «Funhouse» группы The Stooges. Мне было как-то не с руки жестко отжигать в своей комнате, в то время как моя мама сидела и слушала «Funhouse». О, нет! Дайте мне слиться из этой безумной семьи, да как можно скорее!».

Джон Лайдон: «Крысы ссали в воду, а вы из-за этого люди подхватывали менингит. Понятия не имею, как меня самого так угораздило. Это болезнь, при которой страдает ваш мозг – а это уже само по себе многое объясняет – но с семи до восьми годочков, я целый год провалялся в больнице. Чуть было кони не двинул из-за менингита, когда жидкость, скопившаяся в позвоночнике, грозила уничтожить мой мозг. Я из-за этого постоянно глючил, при этом не мог ни на одном из предметов вокруг сосредоточиться. Башка от головных болей просто разрывалась. Высокая температура, сама голова распухла. Жрать было нельзя. Я блевал всю дорогу. Потом меня просто срубило, в забытье опрокинуло. Я впал в кому. Мне кололи пенициллин, и я в больничке год отлеживался. В течение шести-семи месяцев то выходил из своей комы, то снова в нее погружался. Реабилитация заняла еще несколько месяцев».     

ЭТОТ СТРАННЫЙ ВЗГЛЯД…

Джон Лайдон: «Врачи могли откачивать жидкость из моего позвоночника, чертовски болезненная была процедура. Никогда в жизни этого не забуду, потому что в итоге я заработал себе искривление позвоночника. У меня не спине тогда словно горб вырос. Из-за чего меня в Pistols все на дух не переносили? Да из-за того, что меня так ухуякали в больнице. Взгляд безумный появился, потому что зрение ухудшилось, еще один побочный эффект менингита. Чтобы рассмотреть тот или иной предмет, мне приходится дико всматриваться, однако в темноте я читаю просто замечательно. А вот яркий свет не переношу. Вот откуда этот пресловутый «Взгляд Лайдона». Если бы меня попросили набросать карикатуру на самого себя, самый лучший пример «Ричард Третий» в исполнении актера Лоуренса Оливье. Это так ржачно. Мои черты есть в этом герое. Ебануться! Каким же законченным негодяем оказался этот Ричард! Шекспировский Ричард скрывал за своим горбом порочную натуру психопата, замешанную на фатальном в своей жестокости чувстве юмора».

Джон Лайдон: «Я вышел из семьи бедноты. Мой батя по паспорту – Джон Кристофер Лайдон. Я – Джон Джозеф Лайдон. Его отец, мой дед, был просто бедовым парнем. В то время из Ирландии в Англию народ мигрировал тотально, в поисках работы. Мой дед был еще тот пиздатряс, бабник. Погоняло у него такое было – «Старый кореш». Мне кажется, батя своего отца ненавидел. Странная семейка, но что интересно, при этом яркая. Экстремальная. К тому же насилие в нашей семье процветало – все двоюродные братья рукоприкладством развлекались. Пиздились как правило по выходным. Собирались компанией, и давай хуярить друг дружку на заднем дворе. Мой отец родом из ирландского города Го́луэй. Он работал крановщиком. Говорят, что у ирландских работяг не руки, а лопаты, это правда. Лопаты фактически заменили им руки. Типичная для ирландцев сфера применения, пахата. Строительное дело. Говночисты. Джон Лайдон – сын говночиста! И стыдится тут нечего. Практически все мои родственники такие же. С той же родословной. Когда батя брал нас к себе на работу, все это смахивало на форменный кошмар. Скорее всего, он надеялся на то, что мы пойдем по его стопам, и станем незаурядными мастерами по разгребанию говна. Сидеть с ним в кабине крана, я просто ненавидел. Шумная, огромная, металлическая, да еще и вонючая кабина. Может моих братьев эти посиделки в кране и прикалывали, но не меня. Я считал, что я выше всего этого».   

Джон Кристофер Лайдон (отец Джонни Роттена): «Джон человек прекрасно образованный. Как и Сид, он учился в колледже (Kingsway College), но Сид был страдающим фигней идиотом. Человек рожденный пускать другим пыль в глаза. Если бы он сидел здесь, но никто бы его не замечал, тогда для привлечения внимания, Сид начал бы пилить ножом свою руку, или нашел бы другой не менее идиотский способ. Он стремился сделать так, чтобы все вокруг позабыли обо всем на свете, и ахали и охали только над ним, единственным. На большее Сид был просто не способен. Петь или играть, при другом раскладе, это ему было без надобности. Он часто к нам домой заглядывал на пару с Джонни, когда они вместе учились. Бестолковый парень, абсолютно бестолковый». 

ЖЕРТВА МОДЫ

Джон Лайдон: «Сид был воплощением плохого вкуса в одежде – хуже него в этом плане я еще никого не видел. Это было чудовищно. Любая вещь смотрелась на этом парне просто катастрофически. Он покупал эти глупые журналы мод, по типу «Vogue», а потом косил под модников. Это было просто ужасно. Его несло совершенно не в ту сторону. Он своим умишкой не мог взять в толк, что надо не следовать за модными течениями, требуется эти модные течения самому создавать. И меня недалекость его в этом вопросе реально прикалывала. Он часто действовал другим на нервы, потому что воспринимал все столь серьезно. Он лакировал свои ногти и при этом считал себя парнем дико утонченным. Он был долговязым, неуклюжим уродом. Зря он старался закосить под этакого «сладенького мальчонку», ой, зря. Чтобы продемонстрировать всем свой педикюр, он мог запросто щеголять по снегу в сандалиях на босу ногу. Типа косил под Дэвида Боуи. После того как я застебал его по данному вопросу, он пошел и сделал себе завивку на башке в стиле Марка Болана, и стал при этом похож на какую-то бабусю. Он был весь прыщавый и гадкий – но при этом считал себя писанным красавцем. Хотел стать моделью. Кстати, Сид реально работал моделью в лондонском колледже Святого Мартина. Начинающим художникам понадобилась модель, человек стоящий и позирующий для них на углу одной из улиц. Сидушка вписался в эту роль просто идеально. Тем самым у него появилась возможность пойти домой, зависнуть вниз головой над духовкой, чтобы волосня на голове ежиком вздыбилась как у Боуи, а потом попозировать с этим причесоном и в новейших шмотках. Конченная жертва моды. Чтобы он на себя не напялил, ничего ему не подходило. Создавалось стойкое впечатление, что не он вещи свои носит, а шмотки носят его».     

ХОМЯЧОК СИД
Джон Лайдон: «В средней школе я познакомился с Сидом.
Сид был конченным задротом. Мы подружились через пару недель после того, как я появился в школе. Сидом я его прозвал в честь своего домашнего любимца, самого мягкого, самого пушистого, самого волосятного зверька на этой земле, сладенького белого хомячка который одно время жил в клетке, стоявшей на угловом столике в гостиной моих родителей. Как-то раз хомячок Сид начал метаться в колесе внутри своей клетки, тогда моя мама достала его и решила приласкать, понянчиться. В комнату вошел отец и сперва решил, что это какая-то крыса. Когда мама пустила Сида папе на ладошку, хомяк взял батю да цапнул. Тогда он скинул его на пол. После этого случая у нашего Сида появилось погоняло – «Сид Порочный» (Sid Vicious).
В реале Сида звали Саймон Ричи или Джон Беверли; он сам толком не знал, как же его на самом деле зовут. Все зависело от каприза его матери, по данной теме. Он была «матушкой-хипушкой». Сид был ебанутым мальчонкой с прической в стиле Дэвида Боуи, с красными отростками волос на голове. Говорят, его папашка был гвардейцем гренадером. Стеб чистой воды. Если бы королева только знала, какие детки и ее солдатиков. Несколько лет Сид жил на испанском острове Ибица, и меня сей факт прикалывал. Просто было интересно, какая там житуха на экзотических вражеских островах. Сид и его мамаша жили рядом со средней школой в Хаксли. Они были бедны, и городской совет Лондона гонял их с одного места проживания на другое, практически каждую неделю. Мы с Сидом были одноклассниками.
Он всегда находил повод над чем-то постебаться – кроме себя любимого, естественно. Его прикалывало все поголовно. Меня эта его черта забавляла, потому что порою я ходил мрачнее тучи.
Он так и говорил: «Годный юмор, значит и мне сгодиться».   

ИГРЫ В ИГЛЫ

Джон Лайдон: «Когда я жил с Сидом в одной квартире на Sutherland Avenue – естественно, вместе с Нэнси – это была двух комнатная хата. Я с корешами своими в одной комнате сидел, а Сид и Нэнси в другой. Я их героиновую шизню настолько сильно ненавидел, что когда в одну из ночей они куда-то ушлындали, на пару с Вуббли и Джоном Грэем, я нашел их иглы. Их гипотермическими иголками я выковыривал грязь из-под своих ногтей, а потом возвращал их на место. Сейчас это кажется опасным, но тем самым я стремился загадить иглы своей ногтевой грязью, чтобы Нэнси потом шырнулась грязной иглой и подохла. Возможно, это могли бы расценить как умышленное убийство, но я творил такое скорее из вредности. Никакой мочи терпеть Нэнси не было. Вот насколько она была отвратительной. Вы даже себе не представляете, насколько мерзской была эта женщина. Просто невыносимо мерзопакостной. «Оййй, Сидушенька», ныла она своим дико занудным голоском. Такая тупорылая была, ну прямо как эти ужасный бандюганы из кинофильмов. Откуда она свалилась? «Из Нььююу Йоркууу». И зачем она тут появилась? «Наррккооотттаааа»».       

В ЗАСТЕНКАХ С ПИСТОЛЕТАМИ!

Джон Лайдон: «Pistols дали концерт в тюрьме «Chelmsford Maximum Security». Нас задрало, что Малькольм ни черта не делает, и мы напрягли его концерт организовать. Ничего умнее как в тюрягу нас отправить выступать он не мог, поэтому мы поехали и отработали перед толпой тех, кто сроки серьезные тянул. Английские тюрьмы ни чета американским, режим щадящий, больше послаблений, но зэки там выглядели реальными ебанатами, психами галимыми. Но сам концерт прошел на ура. Надзиратели на нас прикрикнули: «Играть собрались? Так хуярьте!». Вся охрана свалила и тюремщиков взаперти с нами оставила. Они ждали на улице, пока мы выступали перед этими неадекватами. Такое чувство было, словно надзиратели захотели, чтобы зэки с нами разделались. За охрану нам не спрятаться было и за заборами с колючкой тоже не скрыться. Я пел, а в двух метрах от меня первый ряд зэков. В зале пять или шесть сотен висельников, зубками своими скрежещут. Оттянулись мы тогда славненько – очередная доброжелательная аудитория, чьи вкусы не были изгажены прессой.
«Ой мама дорогая! Меня же просто прибьют! Но я смогу умереть… стебово!».
Мы вышли к ним и отлично отыграли. А что еще нам оставалось? Забиться в угол? В тот день нас реально зауважали. Часть зэков к нам после концерта подтянулась.
«Спасибо ребятки, что к нам заглянули», сказали они, разбредаясь по своим камерам.
«Крутняк!», сказал я в ответ, и меня такое теплое отношение странным образом за душу мою задело. Раньше никто нам спасибо за труды наши не говорил, и уж тем более за то, что для них выступаем!».

НЕ НА РАВНЫХ С БРАТЬЯМИ РАМОУНАМИ!

Джон Лайдон: «Между Sex Pistols и нью-йорскими Ramones всегда терки какие-то происходили. Кто появился первым? Вопрос не праздный. Да, The Ramones со своими пластинками нас обогнали, но все они были длинноволосыми и не интересными для меня. Мне не нравился их имидж, как и их позиция, да, по сути, вообще ничего в них не прикалывало. Как и чем живет Британия, они знать не знали. Но вот Сиду они нравились. Но потом ему нравилось все что, по его мнению, было стильным. The Ramones прекрасно вписывались в представление Сида о ночных клубах Нью-Йорка – можно было ходить по этим клубам, забрасываться наркотой и при этом поддерживать здоровый образ жизни!».     
   
НЕ ЗУБОМ ЕДИНЫМ…

Джон Лайдон: «Гнилым» меня прозвали из-за зеленых зубов. Стив эту кликуху на меня повесил: «Ну, и гнилотень ты поганая!». Он так часто говорил, причем как любя меня, так и ненавидя. Но у меня со Стивом разборок крутых, драк тем более, никогда не было. Вообще никогда. Надеюсь, что наши отношения строились на взаимном уважении, хотя я его явно доставал». 

Пол Кук: «Малькольм считал, что у Сида правильный, подходящий нам имидж. В начале пути, когда он репетировал, Сид достаточно сносно играл. Он быстро разучил песни и вполне способен был их сыграть. На мой личный взгляд, часть самых лучших концертов Pistols состоялась, когда он только пришел в группу. У него был запал учиться играть на басу.

Джон Лайдон: «Когда-то у Сида был просто замечательный имидж, и в те времена он мог тихо стоять в углу, просто играть и при этом мрачно выглядеть. И вписывался в общую картину прекрасно. Уже потом он начал лезть на середину сцены, вылезал на передовую, и как надо песни играть просто забывал. На мой взгляд, Сид удержался в нашей группе благодаря Малькольму. Стив и Пол играть дальше с этим парнем не хотели. Да и я тоже. Мне все это в душе казалось абсурдным, ведь он был моим корешем, тем парнем, которого я продвигал. Я понятия не имел, в какое бесполезное, никчемное чудовище он может в итоге превратиться».   

АНАРХИЯ ВО ВСЕХ НАПРАВЛЕНИЯХ

Джон Лайдон: «God Save The Queen» я сочинил сидя за кухонным столом, который стоит в нашем доме и поныне. Я сочинил эту песню утром, в ожидании, когда поджариться моя фасоль. Слова написал за один присест, и тут же отправился на репетиционную точку. Раздал всем остальным листки с лирикой. Мелодия песни на тот момент была уже готова, мне оставалось лишь наложить на эту мелодию слова. Глэн мою лирику прочитал, и это нисколечко его не прикололо. Для него это было неприемлемо. Более того, он решил, что мои слова порочны.
«Нельзя такое петь! Нас за это просто прихлопнут!».
Видите ли, моя лирика его мамочки не понравилась. Когда мне такое заявляют, я не прислушиваюсь. Я подобную проблему даже обсуждать не стану.
Но рискнуть стоило. В нашей смешной, феодальной Великобритании очень давно никто столь открыто не выступал против монархии, королевской семейки. Я решил, что пора уже кому-то выступить, сделать какое-то заявление. И то, что выступлю именно я, меня это всецело устраивало. Надо сказать, что я давненько вынашивал эту идею. Вот так большинство своих песен я и сочиняю. Общей схемы не существует, я все продумываю, прежде чем взяться за ручку и бумагу. Когда буду готов, сяду и напишу свой текст одним большим куском, не песенная лирика, а больше такое открытое письмо. Послание которое превращается в эффективную конфронтацию. Но в этой песни есть и элемент величия. Сама песня эта, естественно, выстрелила. А иначе и быть не могло, потому что так много слушателей переживали тоже самое. Убеждать Глэна в том, что «God Save The Queen» это не какой-то фашистский призыв, было совершенно бесполезно. Если так разобраться, песня выступала против фашизма. Может быть, он реально решил, что я захотел спасти королеву и ее фашистский режим. Ну, бляха-муха, будьте уверены, сама королева подобный жест с моей стороны не оценила.
Сознательно кого-то своей песней достать, меня такое не привлекает. Конечно, я могу быть совершенно несносным. Вы можете решить, что я подобный текст взял и написал от отчаянья, но не фига подобного. Когда сейчас все это оцениваю, хотелось бы думать, что это была моя миссия, но и это было бы неправдой».

Джон Лайдон: «Ходили слухи о том, что мы с Сидом могли быть любовничками. Однозначное НЕТ! В песне «So Tough» («Такой Крутой») группы The Slits есть одна потрясающая строчка: «Сиду только интересно, а Джон над всем смеется». Эта строчка объясняет буквально все.
Возможно, для Сида так оно и было. Не могу сказать, понимал ли Сид свою сексуальность. Он был исключительно странным, необычным человеком. Очень открытым, очень веселым, он шел по этой жизни легко и просто. Ему было абсолютно насрать, что там кто-либо о нем думает; он считал себя таким же красавцем как Дэвид Боуи. Но как только он пришел в группу, все это изменилось, и он стал очень мрачным, этакой серьезной загадкой. Он стал парнем, корчащим из себя крутого, хотя до этого ему вся эта крутость была по боку.
Вся его чистота и невинность куда-то взяли и улетучились, как только он встретил Нэнси Спаджен, героиновую наркоманку и группиз из Нью-Йорка с которой я имел глупость его познакомить. Я тогда подумал, что все это плохо закончится, но не знал, что настолько плохо. Я решил, что он ее тупо трахнет, а поутру скажет: «Ой, бля, ну что за баба-крокодил!». Но его прикололо, что Нэнси была такой обдолбанной и потасканной.
Можно вернуться на несколько лет назад – как можно трактовать музыку? Как можно трактовать «Berlin», альбом Лу Рида? Можно ли расслышать в песнях этого альбома намек на разваливающиеся отношения, или одобрение наркотической зависимости? Это проблема. В песне «Walk On The Wild Side» Сиду явно слышался не призыв податься в пидарасы, а послание принимать больше наркотиков. Вот что он в этом разглядел, и его явно впечатлила такая девушка, как Нэнси, которая говорила: «О, ддааа, в Нуо Орке, мы можем торчать постоянно, это будет класссннноо!».
Вот и они оба и торчали, постоянно до того самого момента, когда оба не окочурились. Я позднее жил в Нью-Йорке и понимал разницу, а вот мой бедный друг Сид не понимал. Я не могу представить его в раю, поумневшим, разве что игнорирующим свою прошлую жизнь. Он подсел на ставшей привычным образ жизни. Его мать была признанной властями наркоманкой, и он решил, что это будет дорога с крутыми виражами – причем сейчас я имею ввиду отнюдь не команду по бобслею с Ямайки. Я говорю об очень серьезном понимании природы вещей, и человеческой восприимчивости. У Сида было весьма ограниченное представление о жизни, для него в этой жизни все было безрассудно и просто. Его по любому нельзя было считать невежей, но дурное влияние его собственной матери ограничило его представление о людях.
Те, кто сидят на героине, будут воровать все подряд. Они своруют у вас даже ваши ногти – унесут с собой все, что стоит хоть доллар, хоть фунт, хоть один пенни. А на вырученные деньги – ширнуться. И таким типам нельзя доверять, они душу свою уже потеряли. Стремно находиться рядом с наркоманом со стажем; нарики словно трупы, они безжизненны, и в этих пустых глазах не проскользнет ни единого лучика человеческой доброты, или сочувствия. Все чувства мертвы. Фактически, наркоманы это те же зомби. Ходячие мертвецы».     

БАСИСТ НЕ НУЖЕН!

Джон Лайдон: «Как бы мы не враждовали, но когда вы смотрите какие-то концертные выступления Sex Pistols, понимаете, что мы были чертовски сыгранными, причем до такой степени, что агрессия и недостаток понимания каким-то образом срабатывали на сцене. Стив, Пол и я вполне могли бы быть охуенной троицей, а бас-гитарист нам в пизду не уперся. Да, многих подобное заявление возмутит, ведь Сид словно был причислен к лику святых, но Sex Pistols басист никогда был не нужен! Мы нуждались в басисте Сиде так как того требовал канонический рок-формат. И спустя годы, я могу признаться в этом. Зачем нам басист? Тогда мысль о том, что басист нам не нужен, в головы наши не приходила, так как так было принято. Я ходил на концерт Игги Попа и Рона Эштона, когда они играли вдвоем на Кинг Кросс. Отсутствие бас-гитары меня никоим образом не покоробило.
Полу был необходим музыкант, с которым он мог бы играть в связке. Мы заставили Пола терпеть Сида на сцене. Как же тяжко барабанщику когда обдолбанный идиот тренькающий на басухе заставляет его то ускоряться, то замедляться. С таким разгильдяем даже ритм на бас-бочке не удержишь».

Нора (немка, жена Джона Лайдона, на 15-ть лет старше его)

О ревности Сида Вишеса –

«Мы с Джоном сблизились, когда Сид только пришел в группу. Как-то раз на концерте недалеко от Бирмингема, Сид запер меня в туалете. Я потеряла свои водительские права и немного денег, и после выступления вернулась, поискать решила, заодно и в сортир наведалась. Сид запер главную дверь в уборную. Когда Джон внезапно рассказал ему о наших отношениях, он взял и приревновал. Было уже достаточно поздно, поэтому мои крики, доносившиеся из туалета, никто не слышал. В этот момент все сидели в гримерке. Сид пошел бы на что угодно, только бы со мной побороться. Если Джон бывал в двух состояниях, он то стеснялся, то злился, Сид постоянно требовал к себе внимания. В плане желания привлекать к себе внимания, Сид и Нэнси были просто идеальной парой. В этом отношении они друг друга стоили».   

Роттен и лидер The Who   

Нора (жена Джона Лайдона): «Однажды мы встретили Пита Таунсенда, и он оторопел при виде Джона. Он толкнул целую речь и признался, что Джон его герой. Уверял в том, что Лайдон изменил этот мир, говорил о том, что для него честь стоять рядом с Джоном. Таунсенд оказался человеком широких взглядов».

ПРЕССА УБИВАЕТ

Нора (жена Джона Лайдона): «Мой отец прочел в одном журнале в Берлине о том, что его дочь жила с парнем, в свое время убившим свою подругу. Какой-то умник взял и написал о том, что я встречалась с музыкантом Sex Pistols убившим свою подругу. Имя Сида и прочие имена не упоминались. Немецкая пресса взяла и перепутала Джона с Сидом, и мое имя еще упомянули. Мой отец жутко разозлился, и был этой статьей шокирован. Он тогда сказал: «Что у тебя там сомнительная компашка подобралась? Я этого не одобряю». Он даже не поинтересовался у меня, правда это или вымысел. Он тупо поверил печатному слову. Может быть, на этой почве инфаркт у него случился, и он скоропостижно скончался».   

СМРАДНАЯ И НЕСМЫВАЕМАЯ

Джон Лайдон: «Мы сделали все, чтобы избавиться от Нэнси. Малькольм, Стив, Пол и я, разработали небольшой план, согласно которому мы купили ей билет на самолет и оплатили такси, в тот момент, когда Сид куда-то запропастился. Мы в буквальном смысле запихнули ее в такси, и отправили с билетом в аэропорт. Скатертью дорожка! Вот тебе бабло, только отсюдова вали! Избавь нас от своего присутствия. На подобные меры нам пришлось пойти из-за дурного влияния на Сида. Она должна была исчезнуть. Она тупо его убивала. Я был уверен на все сто в том, что эта девочка медленно гробит саму себя. По большому счету, в моем представлении все героинисты себя убивали. Только она в одиночку уезжать не хотела. Она желала и Сида с собой уволоч. Миссия у ней такая была, и цель.
Она уебанихой была, причем злоебучей. Я и не знал, что люди такими зловредными бывают. Ребенок сам решает, но родители явно задают направление, ее родаки направили девку эту под откос.
Мы запретили ей гастролировать с нами, но ей удавалось разведать, в каком отеле мы остановились. Когда мы ей дорогу перекрыли, Сиду пришлось принять подобные правила игры. Когда он не торчал, в порядке парень был, и он согласился, что Нэнси надо сторониться. Как только она появлялась, вместе с ней проявлялись и все приспособы для ширева, и вся эта наркокарусель крутилась снова. Он нуждался в ней, но вместе с тем сопротивлялся, но скоро начал жрать наркоты больше, чем она».     
 
СПАСТИ РЯДОВОГО ВИШЕСА

Джон Лайдон: «Господи, вы не представляете, сколько ночей я провел с Сидом, стараясь снять его с наркоты. Это было просто нелепо. Я буквально запирал Сида, по его же просьбам. Чтобы он из дома не выполз, я проводил с ним все выходные, неделю, да сколь бы это не потребовало. Вот как я, на пару с друзьями, ограждали его от так называемых дурных влияний. Запирали его в комнате и давали переломаться. Я знаю, что это просто ужасно. Он меня за это возненавидел, но я не уходил, сидел с ним до победного. Я несколько раз с ним переламывался, сопереживая. И с другими людьми так же проходил через такое. Можете ухмыляться, но дело то серьезное. Героинщики с катушек конкретно съезжают. Они готовы вас за переломку грохнуть, но вы должны стоять на своем, не отступать и не сдаваться. Они будут на вас орать, говном словесным обливать, оно и понятно, не заснуть им никак. Бессоница их терзает. На ломку может уйти 36, 48 часов, да сколько потребуется. Потом рецидив, и очередная ломка, и только постепенное выравнивание, переход в человеческое состояние. Естественно в период ломки нариков надо чем-то подпитывать. Как правило, метадоном, постепенно сглаживая эффект переламывания. Надо признаться, процесс этот не из легких. Злобная штука. Ужасная. Вот переламывал я Сидку, а потом, естественно эта тварь гадкая появлялась и все портила. Вся переломка коту под хвост. Поэтому в итоге я «болт забил». В конечном итоге, простто сказал себе: «Да ебитесь вы оба как хотите! Заебали!».
Когда мы приехали с концертами в Америку, я решил попробовать помочь ему снова, потому что поддержка была, посторонние люди в гастрольном автобусе, помощники в лице дорожной команды. Снимать Сида с наркоты в этом случае стало немного полегче, но в Сан-Франциско все по пизде пошло, поэтому после этого я махнул рукой уже конкретно».   

В БОЛЬ Я ВЕРУЮ!

Джон Лайдон: «Сид просто нуждался в страдании, жить без этого не мог. Страдание и внимание. Он часто лез в драку, но постоянно дюлей отхватывал. Всю дорогу весь в шрамах, да в фингалах. Пока Нэнси на горизонте не появилась, я понятия не имел, что в нем садо-мазо личность притаилась. Он впитал в себя этот имидж и образ жизни. Столько раз себя гробил, что уже все эпизоды и не упомнишь. Целая череда ухуякиваний».   

Джон Лайдон: «Этот парень так сильно себя не любил, что пошел на самый крайний поступок – связал свою жизнь с отродьем, Нэнси Спанджен. Утверждая, что она была тварью, я вовсе не хочу показаться злопамятным. Она была самым экстремальным в своем саморазрушении человеческим существом, отчаянно стремящимся утянуть за собой в пропасть максимальное количество народу. По сути, Нэнси Спанджен была тем самым «Титаником» бороздящим воды в поисках своего айсберга, и она хотела, чтобы все каюты были забиты пассажирами под завязку. Она была реально порочной прошмандовкой. Пообщавшись с ней, я получил яркое представление об американцах».   

Джон Лайдон: «Мы были подростками, сочиняющими подростковую музыку. Все всегда было просто, не правда ли? Приглашая Сида в Pistols, я рассчитывал, что он найдет в группе собственную роль, а не превратится в клона Джонни Роттена. Второго Роттена просто не могло быть. Тогда мы, пожалуй, были единственной английской группой, музыканты которой носили короткие прически, остальные продолжали щеголять с лохмами. Мы выделяли на общем фоне, а Сид был нашим фанатом. Я даже помог Сиду устроиться на работу в магазине «Секс», и он приходил на все наши концерты. Pistols испортили его, сам же он этого просто не понимал. Уж лучше пускай он зрителем рядовым оставался, и в нашей группе не играл. Он не понимал происходящего. Я то думал, что он впишется и адаптируется, но до меня не доходило, что он просто глупый. Как только Сид пришел в Pistols, он начал мне завидовать. Ему хотелось быть центром внимания группы. Я должен был это заметить. Тут можно вспомнить его увлечение модой, когда мы еще учились вместе в школе. Он всегда старался привлечь к себе внимание. Маникюр, ну и все такое. Ему нужно было быть любимым и обожаемым миллионами. Он очень старался перещеголять Роттена, но при этом не понимал, что Роттен это мое альтер эго. Он мог считать, что он настоящий, а вот я – фальшивый. Какая же примитивная логика. Он все перекрутил не в ту сторону, и Нэнси еще науськивала.
«Сид, ты – звезда».
«Да. Я обязан быть звездой. Нэнси мне так сказала».
Сначала, Сид искренне хотел научиться играть. Потом он начал принимать на сцене эти нелепые позы музыкантов Ramones – стоял, максимально расставив ноги. Тем самым косил под басиста Ramones. Как-то раз нам пришлось с ним по этой теме поговорить: «Нет! Не делай этого!». Придумай что-то свое, не коси тупо под кого-то. Но опять же, это было в характере Сида. «Оооо. Да так все делают». Господи, потом он разозлился, пошел домой, а на следующий день вернулся и попытался закосить под меня!
«О, я могу спеть лучше».
«Ок, попробуй. А теперь сочини что-то столь же достойное».
«Ну, это….того...». Пауза. В другой раз.
Надо сказать, что под конец это ему почти удалось. Когда я услышал, как Сид поет «My Way», он пел в моем стиле. И строчку от себя в лирику этой песни добавил: «Кто этот придурок, который носит эти глупые шляпы?». Это строчка обо мне. Вот идиотик. Он ненавидел мою коллекцию шляп – состоящую из самых не модных головных уборов известных этому миру. Цилиндры, ну и все такое, вещи, которые я мог покупать на распродажах.
Когда мы были помоложе, Сид впечатлял меня своим знанием «подводных камней» и не желанием на них натыкаться, но почему-то как только он пришел в группу, он начал таскаться с этой ужасной группиз, Нэнси Спанджен. Она убедила его в том, что без герыча ни одно дело не делается. Якобы для того, чтобы стать настоящей звездой, нужно обязательно принимать тяжелые, опасные наркотики. В конечном итоге Сида сожрал рок-н-ролльный стиль жизни. Он беззаветно верил в Лу Рида и группу Velvet Underground, в их идеологию, их отношение к жизни, их торч по жизни. До Сида не доходило, что это всего лишь имидж, что они вовсе не обязательно так живут. Сид подсел на героин, примерив на себе роль стороннего наблюдателя. «Прикольно, должно быть в этом что-то есть. Ведь все великие декаденты из Нью-Йорка, торчки!». Сид, они вовсе не великие! Они уебанные!
Когда мы только встретились, были обычными мальчишками, он к тяжелым наркотикам даже бы не притронулся. Не приблизился. Ему это было не интересно. Амфетамины жрал, это да. Но потом мы спиды за наркоту вообще не считали. Эти таблетки так легко достать, их можно купить где угодно».

НА КОРОЛЕВУ НАЕХАЛ? ПОЛУЧИ ЗА ЭТО СТИЛЕТОМ!

Джон Лайдон: «Толпа ублюдков налетела на нас с серповидными ножами, заточками, лезвиями, бритвами. В этот момент рядом со мной был продюсер Крис Томас и Билл Прайс, студийный инженер. Нам удалось убежать на парковку и запереться в машине Криса. Толпа начала колошматить по машине, разбила ветровое стекло, пока мы сидели внутри. Они выбили одно из окон и начали тыкать внутрь ножом. В тот момент на мне были штаны из очень толстой кожи. Удары посыпались по ногам. Будь на мне в тот момент портки потоньше, они бы мне просто ногу оторвали. Лезвие ножа вонзилось мне в коленку. Стилет прошил мою руку, аккурат рядом с большим пальцем, а вышел с другой стороны мизинца. Удар повредил сухожилия на моей левой руке. Из-за этой травмы гитару в руки я больше никогда не возьму. Я тогда решил, что мне пипец, прирежут. И почти зарезали, однако полиции было на это совершенно по хуй.
«Ты посмотри, в каком ты виде!».
Огромное спасибо. Я драться первый не полезу, но если что, буду защищать себя, но, в принципе, что я могу сделать против подобного арсенала? Двенадцать молодчиков с ножами, они ржали над нами.
«Мы любим свою Королеву!».
Мне было жутко не по себе. Нашли что сказать. Уверен, Королева наша ими в тот вечер гордилась».     

ГОЛОС ЗА СИДА

Джон Лайдон: «Мою маму Pistols откровенно прикалывали, а вот Сида ей было жаль. Мои родители всегда считали этого парня немного туповатым. Когда я привел Сида в Pistols, моя мама вздохнула печально и спросила: «Какой бес тебя попутал? Ну, зачем ты его во все это втянул?». Ничего дурного я в тот момент в своем поступке не видел, тогда как мои родители расценили это как дурное, фатальное решение. Молод я еще был, не врубалист. В таком возрасте, за поведение других не отвечаешь». 

МАМА, ОНА У КАЖДОГО ОДНА

Крисси Хайд: «Я понимала, насколько Джон дорожит своей мамой. Помню, как в один из вечеров я «вогнала его в краску» - или задела его чувства – это было давно, в клубе «Roxy». У него тогда новые часы появились, кварцевые. Нажимаешь кнопочку, и на циферблате красная мордашка загорается. В какой-то момент я его спросила: «Это рождественский подарок твоей мамы?».
По выражению его лица я так поняла, что так оно и есть, мама часами сына на Рождество одарила. После этого мне стало все понятно, понятна эта его любовь к маме».     

КРОВЬ НА СЦЕНЕ

Боб Грюен (американский фотограф): «В Далласе (10.01.78), одна из девчонок в аудитории, которая ездила с концерта на концерт за группой, постоянно била Сида по морде. В отместку, он плевался в нее кровью. Обмен ударами и плевками продолжался по ходу исполнения первых двух песен. Несколькими днями ранее, Сид вырезал надпись «Дайте мне дозу» на своей груди. Это было послание отчаянья, он хотел, чтобы кто-нибудь угостил его дурью. Сид надеялся, что кто-то из фанатов прочтет эту надпись, пройдет за кулисы и угостит его наркотой до того, как Ноэль (гастрольный менеджер), который постоянно следил, чтобы он не отключился, накачает его виски. Глядя на Сида измазанного кровью, я уж было решил, что он раздавил на сцене капсулу с бутафорской кровью. Оказалось, что он истекает реальной кровью, при этом улыбается до ушей. Пока он плевался кровью на эту девчонку, кровавая корка на носу, который она ему разбила, засохла, поэтому он подошел у усилителю, разбил бутылку виски, и начал полосовать «розочкой» свою грудь для дополнительного кровопускания. В этот момент Ноэль схватил его за запястье, после чего Сид посмотрел на пол как малыш, которого поймали с поличным. Между тем остальные музыканты группы кричали на него. Пока Сид возился с бутылкой, он взял и случайно отключил усилитель, а это означало, что полторы песни он играл «в глухую», когда остальные его не слышали. Я заметил, что Джонни все больше злиться, особенно по мере того, когда Сид перетягивал на себя все больше и больше внимания.
В конечном итоге я зашил те порезы, которые Сид нанес себе сам. Через два дня в рану попала грязь, и она начала гноиться. Вот когда я понял, что всем на Сида абсолютно насрать. Когда то я был бойскаутом, соответствующий опыт остался, поэтому я сумел промыть его рану, наложить косые швы и перебинтовать. Стянул ниткой куски разошедшейся кожи и наложил тугую повязку. Почему так сделал? Банально надоело на это безобразие смотреть».

Джон Лайдон: «Сид все больше походил на какое-то дикое животное, зверя впервые вырвавшегося на свободу. Для него было крайне важно играть свою роль «героя рок-н-ролла». Раздутое эго на него давило, и все эти амбиции подхлестывались Нэнси накануне его отъезда из Британии. Она ему втирала: «Сидушка, ты же у нас звезда! Остальные ребята тебе без надобности. На хуя тебе этот Джонни Роттен?! Душа моя, пойми, он парень плохой!».
Нэнси играла роль «пятого колеса» - и, естественно, на этом американском турне ей было не место. Это дико раздражало Сида, но поступить иначе было нельзя. Уговор был такой: если он берет с собой в Америку Нэнси, тогда я приглашаю с собой парочку своих корефанов. Сиду такой вариант не устраивал, ведь он знал, что корешки мои над Нэнси глумиться будут. Ребята эти не простые были, здоровяки все как на подбор, и подраться могли за милую душу. Кулаки у них иной раз так и чесались. Нэнси была конченной уебанихой, просто напрашивалась, чтобы ей ебло прочистили. Многие из нашей компании, периодически ее пиздили, потому что она сама прям на кулак садилась. И я тоже бил, не скрою.
«О, не надо ее бить!», кудахтал Сид. «Права такого не имеете!».
Вы себе просто не представляете, как иной раз мне эту кошолку хотелось отмудохать! 

КУШАТЬ ПОДАНО, С КРОВЬЮ!

Боб Грюен (американский фотограф): «Половину времени тура мы тряслись в гастрольном автобусе: Ноэль музыкантов Pistols на свободу бы не выпустил. Если мы подъезжали к, скажем, остановки дальнобойщиков, Ноэль пропадал и появлялся с меню, если нам что-то перекусить приперало. Что можно заказать на мини-базе дальнобойщиков помимо гамбургеров? Он притаранивал в автобус жирные бургеры. И мы по дороге на шоссе их поедали. Однажды утром, пока Ноэль еще дрых, мы подкатили к одному ресторану. Я вылез из автобуса вместе с Сидом, мы устроились в уголочке и заказали себе гамбургеры и стейк. Рядом с нами, за соседним столиком расположился какой-то ковбой с женой своей и дитятей. Он узнал Сида, и пригласил нас за свой стол. Парень ляпнул что-то про порочную натуру Сида, а потом с понтом дела продемонстрировал, как он хабарики об руку свою тушит. Сид, который в этот момент уплетал свой стейк с яйцами, типа невзначай вытащил ножичек и руку себе раскроил. И вот он продолжает свою трапезу, а кровушка с его руки кап-кап в еду его стекает. Ковбоя того с женушкой и ребятенком, как ветром сдуло». 

Джон Лайдон: «Водитель автобуса аж потряхивало, когда мы через определенные места нашего гастрольного маршрута проезжали, и он говорил: «Ой, не хочу я свою черную задницу в эти края запихивать».
Сида слова его прикалывали, и он предложил посидеть с водилой рядом, на соседнем сиденье. Сид понятия не имел, что в Южных Американских Штатах расизм в полный рост процветает. Его внутренний мир отчасти формировался под влиянием фильмов с участием героя Джона Уэйна. На мой взгляд, за всю свою жизнь Сид с ненавистью человеческой ни разу не сталкивался, а если и сталкивался, то мог не придать этому значение. Он к подобным вещам был не восприимчив, и мог оценить кого-то в отдельности, но только не общей массой, не группой. Он никогда с шоблами-еблами не рассекал, и на футбольные матчи тусовкой общей не ходил. Не получил он пресловутого дворового образования, когда нужно пошустрей быть, чтобы по башне не настучали».   

Джон Лайдон: «Сид был наивняком с житейской мудростью. Отличный парень, но его наркотики сожрали и превратили в мерзопакостного Доктора Хайда – от такого нам иной раз хотелось подальше убежать и спрятаться. (Джон мастерски обыгрывает «hyde» и «hide» - прим. пер.) Неприятно находиться рядом с человеком несущем разную околесицу, откровенно бредящего и агрессивного с похмелюги и мучающегося из-за псхологических комплексов. Наркотики делали его поведение непредсказуемым. Для меня любое навязчивое пристрастие это добровольная пытка и медленное самоубийство.
До появления наркоты, Сид был прикольным пацаном, когда бывал в ударе. Стебался над всяким встречным-поперечным, и шуточками своими из колеи человека выбивал. Да, и еще он совершенно непредвзято относился к людям. При встрече мгновенно просекал слабость своего собеседника. Стив Джонс порою ведет себя точно также. Если Стив в ударе, он подъебками может человека запросто прикончить. В искусстве доставучести Pistols были мастера. Нас хлебом не корми, дай только сарказмом побрызгать, и в этом отношении я тип самый саркастичный. Пол предпочитает не высовываться и не понимает, зачем мы других так мучаем. Ну, зачем подобное презрение выпячивать?».   

Джулиан Темпл (известный британский кинорежиссер и клипмейкер):

«Мое самое приятное воспоминание о Сиде? Это когда он был одним из зрителей, в толпе, еще до своего прихода в группу. Он был истинным воплощением панка. Помню его на концерте группы The Clash. Компания пьяных парней в аудитории кидалась в музыкантов группы большими пивными кружками, и орала: «Харе панковать, Led Zeppelin давай!». Вдруг откуда не возьмись, на сцене появилась фигура, Сид. Зайдя за барабанную установку, он разбежался и метнул свое тело со сцены, пролетел рыбкой в воздухе и обрушился на головы пьяной братии, при этом по башкам им колошматя. Он метнулся в толпу, словно какой-то боец-камикадзе, потенциальный самоубийца для десятка жирных здоровяков, любителей пива. Было совершенно ясно, отпиздят Сида. Он сам это понимал, но срал на угрозу. Как раз именно в этом была его сила. Бесстрашный парень слепо верящий, что подобное бесстрашие дарует ему странную силу!».   

СМЕРТЬ СИДА

Джон Лайдон: «О смерти Сида я услышал, сидя дома, в своей гостиной. Новость принес мне по телефону Джо Стивенс. Безучастно отчреагировал, совершенно. Смешно, но как-то так. Мысль тогда в голове моей крутилась: «Что я должен переживать от этого?». Ничего не теплилось. Потом пришло, с годами. Намного позднее печаль на меня накатила. А в тот раз, все чувства свои задвинул в уголок собственного сознания. Я понимал, оно случиться, поэтому… Честно признаюсь, не того человека смерть тогда выбрала, а вот когда Нэнси не стало, я только порадовался. Подумал, прекрасно, но при этом сердцем своим чувствовал, не убивал ее Сид, не убивал. Ну, мысли такие у него были. Наверное, Сиду за убийство срок светил не малый, хотя сегодня за такое меньше дают, чем за ограбление. И сейчас слухи ходят о том, что Сида тогда убили. Когда сидел в тюрьме «Riker’s Island» он переломался, но ночью, когда вышел, внезапно опять ширнулся. Одна ночь, всего лишь несколько часов после отсидки, и снова на игле. Мне интересно, специально на смерть этот парень шел?
Я продолжаю вспоминать Сида. Жизнь жестоко с ним обошлась. Все это не имело никакого смысла. Он умер, и череда бреда закончилась. Да, жить бы ему и жить, но только жить в том, первозданном, не замаранном виде. Слишком много саморазрушения было. Невыносимо наблюдать, как человек в течение года на ваших глазах в бездну падает, но так было. Плохое стирает из вашего сознания все то, что было хорошего. Воспоминания имеют свойство сгущать краски, все мрачнее и мрачнее, и все больше ранят. Наркоманы словно просят их пожалеть, и Сидка был тем потерянным мальчишкой, лишенным помощи, но он все прекрасно понимал, как любой заносчивый подросток, вот как оно все вышло.
Никто не развенчает тайну смерти Сида, потому что выгодней смертью привлекать, чем правду смерти подсовывать. Никто правды вам не расскажет, и трагедия эта похоронена в наркоте и в наркокультуре, ведь только смерть решает.       
Восхваление Сидни сначала прикалывало, потому что когда мы его в группу взяли, старались, чтобы его приняли как полноценного музыканта нашей группы. Вся штука в том, что сам он верил в свою незаменимость, а ведь он изначально настоящим басистом нашим не был, потому что не играл с нами толком, не записывался, и ни одной песни не сочинил. Технически вклад его на нулевой отметке остался, а вот имидж все что надо сделал. Тем самым все его достижения для меня кривая усмешка шоу биза. Прерогатива скорее Макларена, чем мое поле для оценок.
Несмотря на явную популяризацию Сида как характера, как героя, те, кто покупает мифы о Сиде, записи наши игнорят. Потребители-пустышки. Наркокультура вотчина неудачников и торчков, тех, кто часто на жалость да на слезы горемычной своей жизни давит. Мне с такими не по пути. Я плакальщиком никогда не был. Всегда буду идти вперед с надеждой на лучшее. Вот чем фанатик Сида отличается от «Общества Ценителей Джона Лайдона». Контраст жизни и смерти. В смерти нет святости. Копыта двинуть любой дурак способен».   

ПОСЛЕДНИЕ ПАНКИ В ПАРИЖЕ

Джулиан Темпл (известный британский кинорежиссер и клипмейкер):

«Чтобы понять взаимоотношения Сида с Малькольмом, когда мы снимали песню «My Way» в Париже, каждый вечер мы с Буги отправлялись в студию, а потом возвращались для того, чтобы сообщить Малькольму, что этот парень песню записывать не хочет. Сид мог постоянно торчать в студии, стараясь разучить басовую партию. Нам приходилось возвращаться и говорить Малькольму, что мы просрали еще одну ночь дорогого студийного времени.
Когда на следующее утро мы появились с теми же самыми новостями, Малькольм все еще нежился в постели. В конечном итоге, ему это надоело, он взял телефонную трубку и начал орать на Сида, обзывать его никчемным наркушником, ну и так далее. Между тем, Сид передал телефон Нэнси, и пока Малькольм продолжал гундеть в трубку, внезапно дверь 18-того века в его гостиничном номере слетела с петель. В помещение влетел Сид, форма одежды – трусы со свастикой и мотоциклетные ботинки. Он вытащил Малькольма из постели и начал его избивать. Потом Сид погнался за голым Малькольмом по коридору, собираясь основательно с ним разделаться. Древние половицы под их топотом начали вздыматься словно корабль на волнах, в то время как горничные верещали:
«Месье, месье, прекратите уж! Перестаньте!».     

Джон Лайдон о Поле МакКартни

«Я встретил Пола МакКартни на церемонии награждения телеканала VH 1. Глэн Мэтлок всегда фанател от него, он был его героем, и только по одной этой причине я решил этого парня игнорировать. Я встретился с ним на одной из так называемых «вечеринок после» и он был великолепен. Пол показал себя чрезвычайно открытым человеком. Он подошел ко мне и сказал: «Привет, Джон!». И от одного этого приветствия я просто растаял. Я всегда раскрываюсь перед теми, кто не предвзято относятся к другим, и в МакКартни определенно есть эта черта. У Пола глаза очень честного человека – на самом деле, это глаза ребенка. И этот взгляд напоминает меня самого, потому что честность и открытость, в моем представлении, это движущая сила во многих музыкантах, и нам с вами нельзя это изгадить, испортить. Это просто невозможно. Та черта личности, характера, которая ведет нас веред. Как же приятно видеть подобную абсолютную человеческую чистоту. Но как долго это сохраниться в музыке? И Пол МакКартни в этом плане абсолютно чист.
Вспоминается один старый эпизод, случай в Лондоне, во времена альбома «Happy», в 1987, когда МакКартни и его жена лицом к лицу столкнулись со мной и Норой. В тот момент мы ехали к моему брату Джимми; дело было субботним днем, и наше такси застряло в пробке рядом с универмагом «Harrods». Неожиданно нарисовались Пол МакКартни и Линда, они подбежали, начали колотить по двери такси и кричать: «Джон! Джон! Это я! Пол!». Как же мне в тот момент стало не по себе! Я бы просто не смог подобную ситуацию разрулить, поэтому попросил таксиста: «А ну быстро сворачивай в переулок!». На что мне таксист отвечает: «Ебануться, теперь можно и помирать!».
Пол был тем парнем, за которым постоянно кто-то гнался, а теперь он сам преследовал меня! Он был любезен, а я отвратителен, и вышел из положения далеко не лучшим образом. Понятия не имею, почему меня тогда так клинануло. Всего то делов, опустить стекло вниз, и открыть дверь. Но нет же, чисто инстинктивно, взял тогда и свалил. Нора не поняла и спросила: « Ты чё творишь?». Поэтому на вечеринке VH1 в Нью-Йорке у меня появилась прекрасная возможность извиниться. Я воспользовался шансом, но в ответ на мои извинения Пол сказал: «Ой, я тебя умоляю, не глупи!».
   
Джон Лайдон о Дэвиде Боуи

«Дэвид Боуи упоминает Sex Pistols в тексте одной из песен своего альбома «Tin Machine». Да, как неожиданно с его стороны! И это тот самый человек, который выгонял меня из-за за кулис. Я пришел на концерт Игги Попа на площадке «Camden Palace» в Лондоне, и прошел за кулисы для того, чтобы поприветствовать Игги так как за год до этого с ним познакомился. Мистеру Боуи приспичило меня вон выставить – фактически, выбросить. На тот момент никаких совместных концертов с Игги он не давал, просто оказался за кулисами. Мне это как-то странным показалось. Это был концерт Игги, а личные телохранители мистера Боуи, по его указке, выставили меня вон.
С тех пор меня тянуло блевать при одном только упоминании Боуи. Что за пафосный козел! Через пару лет, PIL выступали в одном милом ночном клубе в Швейцарии. И тут мистер Боуи прискакал. Он прошел за кулисы. Нам через две минуты на сцену выходить, и тут он говорит: «Привет, я – Дэвид Боуи, а это мой сын, рядом со мной. Он хочет познакомиться с тобой». Ну, какой музыкант сможет переключиться на такое за две минуты до выхода на сцену? Лично я таких не знаю. Мне надо как-то выходить из положения в тот момент, когда мы по лестнице поднимаемся. Нет, я его сынишке тогда не нагрубил. Его сын меня никогда не обижал, но вот его папашку я решил наказать. «Подумай сам, если бы тебе самому сейчас на сцену выходить надо было бы, и я бы к тебе с этой же темой пристал, ты бы меня отшил, не так ли?». Ни слова больше не говоря, я его вместе с сыном проигнорил, и ушел. Клянусь, на моем месте он поступил бы точно также. Баш на баш».     

Джон Лайдон о Мальчике Жоре (Boy George) –

«Меня поразило, что в чартах было мало серьезной музыки или музыки с любым политическим контекстом. Для меня такой артист, как Бой Джордж был редким исключением. Мне симпатичны абсолютно любые музыканты, делающие что-либо по-настоящему оригинальное, с явными признаками гения, и для меня Бой Джордж как раз из этой категории. Ему удалось придумать что-то реально классное и вызывающее. В тот момент, когда панк стал степенным и скучным, появилась группа Culture Club. Фантастическая команда. Джордж может носить вещи из гардероба индийского мужчины, но делать это пидористически. Этот парень умеет петь, и у нас с ним общее происхождение – мы оба вылезли из помойного ведра. Он оригинален во всем, чем занимается, к тому же Бой Джордж интеллигент, и поэтому мне симпатичен. Еще больше уважения, еще больше власти. Этот парень делал 80-е экстремальными».   

О ВОЗМОЖНОЙ ВСТРЕЧЕ С КУРТОМ КОБЕЙНОМ

Джон Лайдон: «Через год или чуть позже, парень по имени Тим Соммерс – через которого я вел переговоры с лейблом «Atlantic Records» на предмет записи сольного альбома – попытался организовать мою встречу с Куртом Кобейном. Я должен был встретиться с ним, с Куртни и их дочкой на Ранчо Ла-Брея (район битумных озёр на территории Лос-Анджелеса, знаменито многочисленными находками вымерших животных позднеплейстоценового периода – прим. пер.) Ну, в шкуре туриста я уже побывал, достаточно прожил в Лос-Анджелесе и не собирался лишний раз смотреть на кости динозавров. По большому счету, я был не прочь поболтать с Куртом – но вот только на какую тему? Я тогда подумал: «Скорее всего эта парочка захотела услышать от меня суть панковской идеологии. Вот узнают они то, что им нужно и свалят». Короче, я на встречу согласился. Но вот неприятность, потом встреча отменилась. Если честно, я думаю, что они сами отменили, и я из-за этого очень расстроился. Но ментально, на уровне своего сознания, встречаться я с ними не хотел. Не нравятся мне подобные посиделки».   

INXS и Майкл Хатченс

Джон Лайдон: «Весь март 1988 года, мы давали концерты на американских стадионах, разогревали INXS. Как не странно, но мне понравился их дебютный альбом – честное благородное! Мне понравились зияющие пустоты в их звучании. Пока не начали вместе выступать, я искренне полагал, что в их группе нет басиста. Но в австралийской музыке всегда есть что-то привлекательное; вообще Австралия очень интересное место в нашем мире. Территориально они располагаются где-то в ебенях, поэтому и подход у них свой, уникальный, чисто австралийский.
На этих гастролях царил дух конкуренции. Мы играли на стадионах на 20000 мест, но когда выходили на сцену, в зале народу набиралось только 5000 человек. Странно было, очень. Может быть, тогда сказался какой-то пофигизм со стороны MTV. Когда я только начинал свою музыкальную карьеру, публика наполняла зал изначально, хотела услышать все группы сборной программы, чтобы отбить бабло, потраченное на билет. Но клипы в постоянной ротации по MTV создали новую реальность, и концертная площадка могла запросто пустовать вплоть до появления на сцене группы хэдлайнера.
В Новом Орлеане вообще все пошло на перекосяк, когда после концерта Майкл Хатченс пригласил меня в свои апартаменты, в том же самом отеле, в котором мы остановились. Блин, он себе комнатухи оторвал просто охренительные! Я прифигел малеха. Апартаменты двух этажные, и стерео установка имелась. Оказалось, что ему приперло поставить мне версию «рейвовского ритма», над которым он работал. Честно говоря, мне все это выслушивать было просто некогда. Да, свой собственный рейв я люблю, но вот чужой анализировать, интерпретировать, копировать и врубаться как все звучит, мне скучно. И мне пришлось это объяснить. Всем все стало понятно, и мы в итоге разбежались. После этой встречи никогда больше не разговаривали. А потом он пошел и повесился…. Нет, не сразу, какое-то время спустя, но, что интересно, я тут был не при делах! Не виноватая я! Он сам пришел!
Когда другие зовут и хотят чтобы ты их записи новейшие послушал, всегда какая-то херня в итоге вылезает. Стремно как-то становится, не по себе, а мне вовсе не хочется оказаться в роли того парня, который вам хуйню впрягает. Так и хочется сказать: «Ты меня в неловкое положение поставил, может быть, твоя фигня бы мне и понравилась, но только в другой раз, сейчас не время!». Но вместе с тем я понимаю, что эти люди рвутся поделиться со мной своими достижениями. В музыке что-то заложено, но в данный конкретный момент фиг чего прочувствуешь. Когда со сцены уходишь, отбарабанив концерт, острых ощущений больше не хочется.
Но мистер Хатченс меня порадовал своим знанием, он понимал, что голос мой хрепатый по причине переутомления – и INXS гастролировали со своим личным доктором! В итоге я получил чертовски полезный для меня совет, медицинский осмотр прошел, который периодически музыканту просто необходим. Если быть точным, мне тогда витаминчик В12 вкололи. Многие доктора вам скажут, что это бесполезное плацебо, но я лично так не считаю. Наоборот такой укол дает мне энергию необходимую на сцене. От сценической работы устаешь, а поутру надо как-то взбодриться. Дикая утомляемость, потом на 4-5 часов вы засыпаете, чувствуете себя очень усталым, не ощущаете собственной внутренней энергии, но стоит только подойти к микрофону – хрясь! И энергия возвращается. Поэтому спасибо за этот витаминчик, мистер Хатченс!».     
   
НЕСКЛАДУХА С ОЗЗИ

Джон Лайдон: «Одно время, когда мне по зарез был нужен хороший менеджер, возникла мысль, может к Шэрон Осборн обратиться – может она за моей карьерой бы присмотрела? – потому что я Оззи люблю. Мысль пришла: «Она же своего мужа так классно раскрутила, а я чем хуже?». Все это было еще до сериала этого, «Семейки Осборнов». Шэрон все тогда нахваливали, говорили, что она тетя крутая, конкретная, но моя идея менеджмента с ее стороны как-то заглохла. Несколько лет тому назад, я что-то не то спизданул об Оззи в одном из интервью. Обозвал его «преступником-маразматиком» или что-то по типу такого, и это очень расстроил его родных. Я не хотел гадить, просто какая-то пиздотня из меня вырвалась. На самом деле, я Оззи очень люблю и уважаю». 

Джон Лайдон: «После распада Sex Pistols я хотел поработать с Сидом в Лондоне, все потому что сам Сид меня заверил, что с наркотой подвязал. Ему до чертиков надоел Малькольм, и море претензий было к Стиву и Полу. Ну, разонравились они ему. В то время я сотрудничал с Бренданом и работал на компанию «Virgin». Помогал Брендану контракты с разными группами в стиле рэггей подписывать, а Сида это выбешивало адски. Я все прикинул, все детали, и решил, что все получится. В итоге дал Сиду шанс сотрудничество наше восстановить. Пригласил его к себе домой, в дом на Gunter Grove, чтобы мы могли поговорить, но Нэнси попросил с собой не тащить, что он и сделал. Нэнси на Сида напирала, хотела стать его менеджером. Личные амбиции разыгрались тогда не на шутку, и вся эта ситуация напоминала сатирический взгляд на рок-н-ролл, показанный в фильме «Spinal Tap».
Нэнси начала свое нытье: «Сид – звезда, и какую бы группу вы не собрали, Сид всенепременно должен быть в этой команде лидером. На басу играть ему без надобности. Он ведущий вокалист!».
«Ой, как славно», ответил я, «а мне какое место вы в свих игрищах отводите?».
«Ну, ты можешь за барабаны сесть».
«Боюсь тут ты ошибаешься, дорогуша». Мне пришлось напомнить Нэнси, кто именно все эти ебаные песни сочинил.
«Какие песни? Все эти песни срань!», заявила Нэнси. «Сид может сочинить получше всего того, что ты из себя выдавил».
«Ну, что-то он до сих пор себя не проявил», парировал я.
И вот такая болтология до полного маразиматического опиздинения. Больше сил у меня никаких не было это терпеть. Не хотелось мне с этой парочкой связываться. Потом Сиду и Нэнси приперло бабла у меня занять. Только вот не на того нарвались. Я попросил их съебать из моего жилища, и сказал Сиду: «Я больше не хочу тебя видеть в компании этой шизички!».
Им денежки на ширево понадобились, поэтому я их отписал. Дня через три, они снова приперлись ко мне домой, причем ни свет ни заря, начали орать и в дверь колотить. Бабок хотели стрельнуть. Снова. И так серьезно напирали. Я открыл окно на верхнем этаже и сказал им, что в дом их не впущу, и бабок они от меня не поимеют. «Валите откуда приперлись. Вы ничем не лучше и не хуже меня. Все равны».
В то время у меня в гостях жил один мой корефан, и он метнулся к ним с топориком навстречу, потому что эта парочка попыталась дверь мою выбить. Сид и Нэнси убежали, но вернулись через 20-ть минут и вся эта хуерага понеслась по новой. Ок, тогда я вышел к ним с саблей, но они мозг мне выносили всю гребанную ночь. Бабло им так отчаянно понадобилось, но требуемой суммы у меня все равно не было, да и потом мне совершенно не уперлось людские пороки поощрять. Я не собирался спонсировать что бы то ни было способное убить Сида. Вскоре после этих событий, Сид и Нэнси в Нью-Йорк свалили.
Да, Сид был моим корешком, и после развала Pistols у меня была мысль вместе группу замутить. Я даже предложил Сиду поработать над несколькими идеями, потому что все американское турне я песни сочинял, пока мы в гастрольном автобусе разъезжали. По сути, в голове моей уже сложился дебютный альбом Public Image Limited. Я уже три песни сочинил, «Religion» и пару других. Я предложил Сиду работать со мной, и сказал, что в музыкальном плане это будет нечто совершенно иное, Сида это реально прикололо. Я был готов сделать все ради того, чтобы выбраться из той западни, в которой мы оказались, и в этот момент Сид был без Нэнси. Он стал другим, в нем жило два человека, хороший и злой, приятный и порочный. Но когда после распада мы оба вернулись в Лондон, Нэнси нарисовалась, типа его новый менеджер. С ее появлением все рухнуло, Нэнси рвалась словесно замарать все наши начинания. Я считаю, что «My Way» Сида подписали перепеть исключительно из-за денег. По словам Джулиена Темпла, Сид был готов душить Малькольма при каждой возможности».     

РОКЕРЫ И ПАНКИ НЕ КАК ПАУКИ В БАНКЕ!

Гари Мур: «У Фила был один пунктик, он все боялся что его молодые да ебнутые на головушку рокеры обгонят, поэтому когда появился панк он задружбанился со Стивом Джонсом и Полом Куком, то есть постоянную связь с ними поддерживал. Эти тусовка клубилась в его доме в Крикедвуде (Anson Road, NW2), братались все эти странные типы на панковской сцене. Заглядываете к нему в гости, а там чад кутяжа по полной программе. В одном углу Гелдоф, в другом (знаменитая группиз) Биби Бьэлл, спокойно валяется на полу. В другом уголочке сидят Сид Вишес и Нэнси Спаджен. Вы видели знаменитую фотку Сида и Нэнси в сортире? Этот снимок был сделан в доме Фила. Сам Фил часто говорил: «Этот ебанашка Сид, он ко мне в гости колоться приходит. Этот чувак может запросто уронить иголку на пол, потом поднять ее и тут же в вену свою воткнуть… Охуеть, не встать!». Но Фил, добрая душа, не мог вот так взять и всех за дверь выставить. Его дом был открыт для всех 24 часа в сутки!».
   
Джон Лайдон: «Однако, я любил погружаться в чтение – история, география или любая литература о мире животных, и потом я вырос до произведений Достоевского. В 11-ть я прочитал «Преступление и Наказание», и этот роман показался мне очень проникновенным – там все очень плохо, все страдают, но иной раз когда читатель решает проникнуться чужим страданием и суровостью описываемых характеров, это приносит удовлетворение и дает свой положительный эффект. Читаешь такое и думаешь: «Смотри-ка, выходит этому сукиному сыну еще повезло, ведь я явно обогнал его по части трагедии!». Поэтому книги имели для меня невероятное значение, ведь литературные произведения это своего рода мои личные средства спасения».       

Джон Лайдон: «По какой-то причине я никогда не смогу проникнуться творчеством Beatles, но вот мои родители их любили. Меня задрали все эти слюни «Она тебя любит, трали-вали, е-е-е». Тьфу! Меня бесили их прически, я ненавидел в них все и вся. Да, если так разобраться, парочка хороших альбомов у The Beatles имеется, но мои родители доводили меня до белого каления, гоняя песни с их первых альбомов, поэтому, когда они стали признанной классикой, для меня лично места не осталось. Люди из битловского окружения были претенциозны. Вспоминаю цветочки, нарисованные на лицах, огромные, розовые солнечные очки. Идиотизм, который и словами не опишешь. Помню, как смотрел выступление Beatles на телешоу «Top Of The Pops», они играли «Все что тебе нужно, это любовь», и все эти пуси-муси, в жопе гуси – да идите вы нахуй! Разрази вас гром, мне в этой жизни кроме любви еще до хренища что еще понадобиться. Не заставляйте меня чувствовать себя карьеристом в поиске знаний в столь раннем возрасте. Мне Битлы всегда казались бесчувственными, холодными как ледышка, музыкантами, которые все сочиняли строго только для себя любимых». 

Джон Лайдон: «Конечно, когда пришло время записывать альбом, Сид заболел гепатитом. Красота, вы не находите? Я склонен считать, что он тогда спецом заболел, чтобы потом не говорили о его музыкальной беспомощности, или им двигало банальное желания ни за что не отвечать. Он был просто сбит с толку; и не мог сориентироваться. Он никогда не ходил на тусовки, игнорировал собственных соседей, никогда не решал серьезные жизненные проблемы.   
Я мгновенно понял, что Сид пришел в Pistols в тот момент, когда у нас была хуева туча заморочек. Он увлекся наркотиками, что стало для меня неожиданностью. Я считал, что он умнее, при этом никогда не понимал, насколько Сид в себе неуверенный, и что наркота нужна ему для того, чтобы скрывать собственную неадекватность. На его примере мы увидели, как человека может заебывать собственная героиновая зависимость. С ним пришлось помучиться, и это еще мягко сказано.
Он реально потерял себя – и я должен был просечь это намного раньше – всему виной была его мамаша, та самая женщина, которая угощала его героином на собственный день рождения. Он постоянно твердил, что не опустится до уровня собственной матери, при этом всегда гордился тем, что это в его силах – типа это не так трудно сделать. Но когда в его жизни появилась Нэнси Спаджен, все изменилось; после этого Сид погряз в собственном желании жить жизнью Лу Рида.
Бедный старина Сид, в плане секса он был совершенно беспомощный. Он был настоящим уебком. Но я любил его именно из-за того, что он был этим самым уебаном! Палка у Сида стояла через раз, а каким он смешным мог быть, забавным, веселым смущающим, да просто ржачным. Он умел пародировать кого угодно, причем сходу. Но все сгубило его стремление влезть в шкуру «богемного» нарика из Нью-Йорка». 

Джон Лайдон: «Мама Сида, Анна Беверли, никогда со мной не разговаривала. Никогда меня не понимала, и никогда не симпатизировала. Но, возможно, тут я сам виноват, ведь я умею играть роль молчуна. Сид и его мама не знали, на что я способен, тогда я и не подозревал об этом. Она постоянно Сида обедами потчевала – ржатва строго для Сида, которого она могла называть Майклом, и это при том, что мы звали его Джоном, и Сид чисто кликуха. Майкл, даже не Саймон. Это было так странно, выпадение из реальности совершенно странным образом. Джон Лайдон приходил к ним в гости, парень который помогал ее сыну избежать раздачи пиздюлей, а мне даже пожрать за это не предлагали. Я должен был сидеть и терпеть подъебончики Сида».

СИД КАК ОН ЕСТЬ

Джон Лайдон: «Паренек, которого я прозвал Порочным Сидом, был удивительно прикольным персонажем. Представьте себе такую картину: середина зимы, холодрыга адовая – типичный декабрьскй день, могу сказать, что лондонские ветра пробирают до костей, до косточек – и Сид появляется в тончайшей берзрукавке, фактически из марли, тогда это было модно, без пальто и в тонких штанах. Да, модно охуенно, но при этом дико холодно, но ему было на холод насрать, ведь он себя модником считал.
Я встретил его рядом с колледжем, и он мне ржачным показался. Он постоянно свои волоски причесывал, косил под Боуи, но все напрасно. Чудак-человек. Очень смешной парниша, прекрасный собеседник, но тупой до опиздинения, и на все сто убежденный в том, что он красавец писаный, в его представлении. Мне нравилось в нем это полнейшее отсутствие духовных интересов. «Девочки меня любят», постоянно твердил он. Когда об этом рассказывалось в документальном фильме «Говно и Зло» («The Filth And The Fury»), я не мог на это нарадоваться, потому что о тотальной девчачьей любви он рассказал мне в день нашего знакомства. Он понимал, что я просек его фишку. Меня и поныне смех разбирает. Типичный Сид, он был не просто красивым – он был настоящим бриллиантом! Ха-ха-ха.
По настоящему его звали Саймоном, но это имя никогда ему не нравилось, поэтому он предпочитал, чтобы его называли Джоном, и говорил с гордостью: «Я такой же как Боб Марли!». Его мама была хиппушкой с Ибицы, и Сид родился не желанным ребенком. Отец от него отказался, поэтому его вырастила мама. Она была хорошо образованной женщиной, мать Сида, но при всем при этом ни на кого не выучилась. Любила носить длинные, развивающиеся хиповые платья, ногти красить в черный цвет. Но периодически я видел ее в наряде, который сама она называла «прикид медсестры», но при этом цвета хаки. Очень странная одежка. Понятия не имею, чем она по жизни занималась, может художественной росписью чужих ноготочков. Кто-то должен был раскладывать эти расписные ногти по коробкам. 
Ритчи, так звали его отца, Беверли – фамилия матери, но имя и фамилию сложили вместе в его свидетельстве о рождении, каким образом понятия не имею. Его самого это не парило, поэтому когда я начал называть его Сид, он с радостью отзывался на это имя, потому что оно было для него новым и вписывалось в набор прошлых имен. Сидом звали моего хомячка, который жил у нас дома, глупенький такой, но при этом жутко дружелюбный, поэтому и имя такое ему очень даже подходило. В те времена имя Сид считалось каким-то депрессивным, с прямым намеком на Сида Джеймса, английского комика. Если ты Сид, значит все в твоей жизни ужасно, имя с дурной наследственностью работяг. Но ему самому такое имя еще больше понравилось, сказать по правде он именем этим просто упивался. Вот таким был Сидни.
Он жил со своей мамой в квартале Фэлловс Коурт, лондонского района Хакни. Сначала я подумал, что это классное место проживания. НЕТ!! Лифт здесь вечно не работал, и чтобы повидаться с Сидом, надо было постоянно шлепать по лестнице в 11 пролетов. Поэтому изначально я вовсе не рвался к нему в гости.
Сид был настоящим стебком, но опять же юмор был его тактикой выживания. Как он выговаривал название журнала «Vouge», ржака полная – «Vogg-you-ee». Я говорил по франзуски никак не лучше, но этот язык мы изучали в школе William Of York. Если честно, на пару с Сидом, я предпочитал так и тянуть: «Vogg-you-ee». Такое извращенное название больше соответствовало содержанию. Но для него этот журнал мод был сродни библии. Конечно, сам он ни одного номера так и не купил. Просто шел к ларькам «лондонпечати» и читал свежий номер. Или картинки тупо рассматривал, а чтение это была не его тема. Он жаждал быть модным до смехотворного уровня, и для Сидни, Дэвид Боуи был вечной иконой модного стиля. Если бы Сидни мог переродиться, влез бы тогда в шкуру и роль Дейва.
Волосы свои Сид начесывал строго «под Боуи». Делал он так: брал два стула из гостиной и ставил их перед печкой, потом ложился на стулья башкой в духовку, и газ врубал. Жар от печки его волосяки дыбом корчил. Но однажды он увлекся, пожар на башке своей устроил. Иной раз, в конечном итоге волосья завивались, но смотрелось все это прикольно. «Как Дэвид Боуи себе такую причу формирует?». «Ну, как ты, Сидуня!».
Появляться с Сидом в Фишбури Парке было прикольно. Местные авторитеты хуели и спрашивали: «Это еще что за поябота?». Я отвечал: «Это просто храбрый парниша, согласитесь. В разгар зимы прется в безрукавке, потому что мода прежде всего!». «Да, действитель, все четко!».
Однажды я забрел с ним в недра стадиона Норф Банк, где «Арсенал» играют. Оказалось, у него здесь корешей хватает – причем таких матерых, авторитетных; Я тогда удивился. Среди его знакомых затесался один, который через несколько лет в крутыша превратился, настоящего повесу. Сид не был робкого десятка, носил челку как у Дэвида Боуи. Чтобы такой чуб смастерить, это ему стоило двух дней вниз головой в духовке, а чтобы к парикмахеру сходить, или феном воспользоваться, об этом он вовсе и не думал!
Однажды он приперся домой к моим родителям, тонкая футболочка и афганское пальто, которое, по его же словам, его приятель снял с фаната футбольного клуба «Manchester City», причем буквы M.C. продолжали красоваться на спине. И Сид тогда у меня спросил: «Балончиком с краской можно у тебя разжиться?». «Да ладно тебе, Сид, разве фанаты этого клуба приезжают в город в таком виде? Гмм, не знаю. Может быть, эти две буквы расшифровываются что-то типа Maria Cachuba – имя какой-то девушки». «Нет, нет», говорил Сид, «Это пальто мне досталось как трофей в драке!». Ничего подобного. Потом выяснилось, что одежку эту сперли у какого-то хиппи.
Но Сид никому никогда не угрожал. Всем своим видом он словно хотел сказать: «Я симпатичней Боуи, и я – девственник». Таким образом он продавал себя, и в его возрасте это был невероятно храбрый жест. Все парни нашего возраста, от 14-ти до 15-ти, говорили: «О, нет, я не девственник». Да, вот уезжаешь ты на три недели на летние каникулы, потом возвращаешься, а все тебе рассказывают, сколько теток они перетрахали. Сегодня наверняка точно также, разве теперь таким образом понтуются 13-14-ти летние парни. Но тогда это было основным принципом, а Сид шел в разрез и говорил: Нет, я 100% девственник». И мне эта его черта очень нравилась.
Я мог стебаться над ним из-за такого оголтелого фанатизма Боуи, но потом когда стараетесь закосить под кого-то, всегда терпите подъебки. В то время, я носил очень длинные волосы, а на спине моей джинсовой куртки красовалось лого Hawkwind. Курта эта была моей школьной униформой – без рукавов, закос под байкера, я полагаю. Отщепенец в коледже, я адаптировал этот образ как свой имидж.
Сид был смешной версией меня: крохотная башка с хвостом блинных волос, и огромные широкие плечи. Он смахивал на кирпич с головкой горошиной, болтающейся на шее-нитке. Он таким образом косил под меня. Как нас угораздило тусовались вместе, понятия не имею. Но потом, думаю, что нас роднил юмор, и его желание откликаться на имя Джон, когда на самом деле его звали Саймон. АПрям так и слышу: «Ой, очередной Джон – я, потом шел Джон Грэй, Джон Стивенс, и так далее, по порядку. Вот сколько джонов мне нужно!».             
 
КТО ЕСЛИ НЕ THE WHO?

Джон Лайдон: «Всю мою карьеру Пит Таунсенд всегда выражал поддержку и признательность в мой адрес. Впервые наши пути пересеклись на заре карьеры Pistols, когда мы записывали свое демо в студии The Who. Мистер Таусенд узнал, кто работает в их студии и сказал: «Не волнуйтесь об оплате студийного времени, три шкуры мы с вас драть не станем». И я просто не мог его за это не уважать. А еще он помог группе моего брата Джимми, 4” Be 2”.
Пит – один из тех парней, личность которого понять полностью невозможно, но если говорить о музыке и об общении и взаимодействии разных групп, многие музыканты, если их расспросить, расскажут, что он сделал все от него зависящее, только чтобы им помочь, и при этом себя никак не афишировал. Он предоставит вам студию, пообщается с вами, сядет рядом и прослушает ваши песенные наработки, а потом скажет, что не хватает, что стоит поправить. Когда же он рассказывает вам байки из истории The Who, вы на полном серьезе, причем сами того не замечая, сопереживаете этой группе. При этом Пит рассказывает не от своего, первого лица, он рассказывает от лица всей группы. Когда через несколько лет я встретился с Роджером Долтри, нам было о чем поговорить, причем Роджеру было совершенно ясно и понятно, что я уже успел пообщаться с Питом. Болтали мы долго и увлекательно. И это была не простоя болтовня, из серии «попиздели, разошлись», мы говорили и понимали, что обсуждаем интересную для нас двоих тему.
Разговаривая с Питом, вы чувствуете себя в безопасности, словно под его защитой. Это всегда приятный опыт, дарующий вам что-то новое, и если он не понимает ваши идеи, он не станет их оспаривать. Даже не соглашаясь с вами, он все равно вас поддержит, и это так по-отечески. Я знаю, что Пит тот самый человек, которому при необходимости я всегда могу позвонить, но я человек независимый, и не стану этого делать. Но он всегда поможет, в этом нет никакого сомнения. Петруша, добрая душа!».     
 
DEPECHE MODE

Джон Лайдон: «С технологией у меня явные нелады. Мастерами по этой части в музыкальном жанре можно запросто назвать ребят из Depeche Mode. «Ты сам себе личный Иисус!». Охуеть не встать, как они до такого додумались! Эти ребята выстраивали свое звучание на основе эффекта тона клавиш «Casio», но при этом у них получалось сделать так, что этот тон не доминировал в песне. Вот вам пример еще одной песни, которую я обожаю – я был впечатлен их храбростью, тем, что они нашли в себе смелость поднять данную тему».

DURAN DURAN

Джон Лайдон: «Внезапно музыка стала очень корпоративной. Примерно тогда же Duran Duran выпустили сингл, снабдив его видео, бюджет которого составил около полумиллиона фунтов. Я могу ошибаться по части точности цифр, но что-то в этих пределах. Они появились, словно из ниоткуда, просто рухнув на вас. Рекламные клипы и большие финансовые вливания теперь стали нормой. Простая и незатейливая музыка, но вместе с тем, должен признаться, мне понравилась их песня «Hungry Like Wolf»!
Через несколько лет, я встретился с Саймоном Ле Боном. Странный случай образовался: в 1995 в Лас-Вегасе открывали казино «Hard Rock», и наприглашали на это мероприятие целую ватагу разных музыкантов. Я пошел, потому что у мой тогдашний менеджер отхватил себе целый набор пропусков за кулисы, и зарезервировал номера. Звали этого парня Эрик Гарднер, но едва ли я знал о том, что им двигал исключительно личный интерес, поиграть в азартные игры. Когда я прибыл на место, просто пройти в зал оказалось весьма проблематично. Саймон Ле Бон заметил, что меня не пускают, и обратился с вопросом к охране: «Вы что не в курсе, кто это?», после чего меня пропустили. Я подумал: «Ебическая сила, чтобы Джонни Роттену в здание пробраться пришлось звать на помощь Duran Duran!». Мне Саймон понравился чисто по человечески, также как мне симпатичны многие их песни. Мне нравится тема «Girls On Film», говорю как на духу. Я открыт для разных музыкальных жанров, если честно, я абсолютно к любым достижениям отношусь с большой любовью и непредвзятостью. Господи, о чем вообще можно говорить, когда у меня в коллекции красуются пластинки Элвина Стардаста (британский поп и рок-музыкант – прим. пер.)».         

ПЛАНТация ПАНКА

Джон Лайдон: «На этом турне, мы начинали свое выступление с песни Led Zeppelin, «Kashmir». Я люблю эту вещь, честное слово. Причем говорю сейчас об оригинале, а не о версии Паффа Дэдди, которая появилась чуть позднее. Мне очень хотелось спеть зеппелиновскую тему, но вот на репетициях сделать это все никак не получалось. Я настоял на том, чтобы группа эту песню отрепетировала, также как настоял на том, чтобы мы этой тему концерт свой открывали, но каждый раз звучал лишь инструментал, а я все не вступал, хотя музыканты ждали, когда я запою, но напрасно. Я обсирался от страха, и не смог бы спеть. Такова моя натура, чтобы я очень приочень не захотел, к чему бы заранее не подготовился, потом превращается в позорную ржаку.
«Кашмир» оставалась великолепной «открывашкой», замечательным музыкальным произведением, и я рад, что могу донести эту музыку до своей публики, в грубой версии Джона Лайдона. «Привет, вы попали не на представление Джонни Роттена, вам стоит оценить возможно аккомпанирующей группы!».
Мне кажется, что в глубине души мне хотелось петь как Роберт Плант. Я люблю Роберта Планта, он славный малый. Я встречался с ним парочку раз, и могу сказать о нем только самое хорошее. Он общается с собеседником на равных, и вообще человек крайне непредвзятый. Великолепный музыкант, который мне чрезвычайно симпатичен. Да, вот прическу я его не люблю, но что с того?
Могу вам рассказать, что на заре становления панка Роберт захаживал в «Roxy», когда мы только определялись кто мы и что мы. Клуб «Roxy» в то время играл роль этакой глубокой, темной панковской дыры, этакое логово беззакония, но он приходить в данное заведение совершенно не стремался – кажется, он появлялся там вместе с Лемми из Motorhead – и это было круто! Мне было легче легкого с ними встретится, и при встрече я говорил: «Привет, рад вас видеть!». В этот момент я говорил совершенно искренне. Если так разобраться, то таким вот образом Роберт одобрял панк. Естественно находились мудаки, которые говорили: «С какого рожна ты с ним еще и разговариваешь? Ему тут не место…». На что я отвечал: «Только не надо мне говорить, кому здесь место, а кто и за дверью постоять может! Суть панка – открытость ко всему и вся! К бабке, на хер, не ходи!»».   
   
ЛОЖЬ БЕЗГРАНИЧНА

Джон Лайдон: «Потом, был еще один паренек с лейбла «Virgin» затянувший песню о «неуместной гомосексуальной привязанности к Малькольму». МакЛарен сам начал распускать эти истории – одна мне запомнилась особенно. Бредовое интервью, которое он дал одной немецкой музыкальной газете – он тогда наплел, что я его всегда любил, а он, якобы, был вынужден мою любовь отсекать, то есть не отвечать мне взаимностью, и из-за этого я начал мучится. Я тогда подумал: «Пускай плетет все эти побасекнки о маленьком пидарасике, мне вообще по хуй веники!». Но потом он взял и спизданул, что я всегда видел в нем фигуру отца… это был уже перебор. Если бы мой батя такое прочитал, ему бы это не понравилось, и я такие вещи готов пресекать. Это не правильно. Пускай обо мне пиздит, все что его душе угодно, хоть целыми сутками бредни распускает, но не надо залезать в родственные отношения. Он брызгал злобой, вел себя как ребенок, и из-за этого я стал его еще больше презирать, и подумал: «Господи, а ведь совсем не зря мы его мудаком считали»».

ТЕКСТОВИК-НАЕМНИК
(4 июля 1996, случай во время турне Sex Pistols)
   
Джон Лайдон: «Как-то рано поутру в Париже, я сидел в своем гостиничном номере, смотрел выступление Джорджа Формби (английского актера – прим. пер.) по телеку, и услышал какой-то шорох под дверью. Подумал: «Кто там, еще? Снова обслуживающий персонал?», потому что через каждые 20-ть минут я люблю кушать свой любимый французский луковый суп. Есть вариант супчика лукового навернуть, вот чем, помимо всего прочего, мне Франция нравится. Мама дорогая! Французский луковый суп – да я за него подохнуть готов! Но в тот раз это была кассета с приложенной записочкой: «Не мог бы ты слова лирики к этой музыке написать?». Вот оказывается, в чем было дело. Что?!
Пол, Глэн и Стив записали несколько базовых дорожек без моего участия, и потом подогнали эту кассету, причем не лично передали, а подсунули под гребанную гостиничную дверь. «Просто текстов накропай!». Я от такого жеста с их стороны просто взорвался. «Получается, что с течением пары десятков лет, я для вас настолько плох, что не имеет никакого смысла привлекать меня к написанию песен? Вы мен

ТЕКСТОВИК-НАЕМНИК
(4 июля 1996, случай во время турне Sex Pistols)
   
Джон Лайдон: «Как-то рано поутру в Париже, я сидел в своем гостиничном номере, смотрел выступление Джорджа Формби (английского актера – прим. пер.) по телеку, и услышал какой-то шорох под дверью. Подумал: «Кто там, еще? Снова обслуживающий персонал?», потому что через каждые 20-ть минут я люблю кушать свой любимый французский луковый суп. Есть вариант супчика лукового навернуть, вот чем, помимо всего прочего, мне Франция нравится. Мама дорогая! Французский луковый суп – да я за него подохнуть готов! Но в тот раз это была кассета с приложенной записочкой: «Не мог бы ты слова лирики к этой музыке написать?». Вот оказывается, в чем было дело. Что?!
Пол, Глэн и Стив записали несколько базовых дорожек без моего участия, и потом подогнали эту кассету, причем не лично передали, а подсунули под гребанную гостиничную дверь. «Просто текстов накропай!». Я от такого жеста с их стороны просто взорвался. «Получается, что с течением пары десятков лет, я для вас настолько плох, что не имеет никакого смысла привлекать меня к написанию песен? Вы меня, значит, даже не пригласили?». Нет. «Просто текстов парочку черкни». Меня до сих пор от такого жеста с их стороны всего колбасит. Нет, я не от ненависти разрываюсь, просто расстроен из-за их отношения ко мне, ведь они меня знают как облупленного, и они понимали, что такой прикол в мою сторону, меня может дико обидеть. Это попахивает враждебным ко мне отношением, и потом так дела не делаются. Подобным поведением они словно хотели сказать: «Ты нам не ровня». Самодовольно и напыщенно, и вместе с тем они словно говорили: «Ладно, не ломайся, наложи на этот шлак лирику, от которой все ахнут, и раскупят музыку под чистую».     

ЗУБНОЙ ЭФФЕКТ

Джон Лайдон: «Когда мне было лет 13-ть, я пережил серьезное потрясение. Когда я был на школьных занятиях, у меня разболелись зубы, причем настолько сильно, что я начал орать от боли, и кто-то из школьного руководства срочно позвонил местному зубному, и спешно записал меня на прием. Зубным врачом была какая-то ебанутая полька. Назовем ее «Брюнхильда SS», баба, чьи волосы стянуты в хвостик на спине. Низенькая, круглолицая, блондинистая с повадками немки, и при этом очень импульсивная. То, что я верещал от боли, ей было совершенно по фиг. Возиться с нами, детьми, ей было абсолютно некогда. Ее все дети как чумы боялись.
Короче говоря, она мгновенно решила мне больной зуб выдрать, и когда выдирала, вскрыла кровеносный сосуд. Дала мне шмоток ваты, чтобы я к ране приложил, а кровь все не унималась. Эта зубная садистка расположилась на пересечении Холлоувей Роуд и Севен Систерс, и я сел на автобус, чтобы добраться домой, но отключился по дороге. Водитель остановил автобус, и кондуктор доставил меня домой, по сути, волоком меня дотащил до дома, тащил на себе как трупик ребеночка. Я потерял много крови, я кровью просто пропитался. К счастью, в тот момент мой отец уже пришел с работы, и спешно поехал со мной в больницу, где мне несколько швов на челюсть наложили.
С тех пор, на верхней челюсти, с левой стороны, у меня огромная дыра между зубами блистала, где эта дантисточка шматок десны отколупнула. Засасывая воздух через это отверстие, я обнаружил, что могу свистеть, подражая крикам дельфинов. Волнистые попугайчики тоже были в восторге от этого свиста, а вот хомячки что-то особо не реагировали, а вот кошки и собаки отзывались радостно. Со временем этот свист превратился в мою фирменную приколку. На самом деле, я использовал этот эффект на песне Sex Pistols «Submission». Послушайте внимательно в связке между куплетами, я там так по особенному свищу. Но потом эту дырку залатали, и я перестал удивлять».     

Басист SEX PISTOLS Глен Мэтлок (Glen Matlock) выпустил оперный панк-альбом под названием “The Anarchy Arias”. Вместе с Королевским филармоническим оркестром и оперными певцами он записал 13 кавер-версий панк-классики, среди которых “Oh Bondage! Up Yours!” X RAY SPEX, “Neat Neat Neat” THE DAMNED, “No More Heroes” THE STRANGLERS и “God Save The Queen” SEX PISTOLS.

По словам Мэтлока, идея альбома была навеяна удачной записью песни SEX PISTOLS “Pretty Vacant” со струнным квартетом, которую он сделал в 2015 году.

Он говорит: “Года полтора назад я поучаствовал в записи ‘Pretty Vacant’ со струнным квартетом. И мне очень понравилось.

Человек, который стоит за 'Arias’, услышал ее и решил, что такой подход подойдет к любой панк-песне. Так они и сделал. Затем я послушал несколько треков, и мне очень понравилось. Я подумал, что некоторые оркестровые аранжировки – это просто фантастика. Они были очень хорошо сделаны”.

Это не первый случай, когда песни SEX PISTOLS исполняются оркестрами. Например, Лондонский симфонический оркестр записал “EMI” и “God Save The Queen” для саундтрека к фильму “The Great Rock’N’Roll Swindle”.

Мэтлок рассказывает: “Мне всегда нравилась та версия ‘Anarchy In The UK’, которую Ежими (Jerzimy) сделал на саундтреке ‘Swindle’ – с французским аккордеоном, в ритме вальса. Все эти вещи работают, и они не обязательно из тех, что первыми приходят в голову”.

Что же касается “The Anarchy Arias”, Мэтлок говорит: “Конечно, здесь много иронии. В то же время, я застал ту эпоху, когда 'Deep Purple In Rock’ звучал с симфоническим оркестром, PROCOL HARUM записывали 'Conquistador’ с Эдмонтонским симфоническим оркестром, а Фрэнк Заппа (Frank Zappa) выступал с Симфоническим оркестром BBC в 'Festival Hall’.

Тебе как автору песен всегда в глубине души интересно, как твой материал зазвучал бы с оркестром. И когда это происходит, это своего рода знак признания твоих заслуг. Думаю, любую хорошую песню можно исполнять в любой аранжировке”.

“The Anarchy Arias” увидит свет 9 июня. Ну а пока ниже вы можете посмотреть видеоклип на “Pretty Vacant”.

Посмотреть видео

Трек-лист “The Anarchy Arias” выглядит следующим образом:

01. Pretty Vacant (SEX PISTOLS)
02. No More Heroes (THE STRANGLERS)
03. Should I Stay Or Should I Go (THE CLASH)
04. Ça Plane Pour Moi (PLASTIC BERTRAND)
05. Teenage Kicks (THE UNDERTONES)
06. The Sound Of The Suburbs (THE MEMBERS)
07. Ever Fallen In Love…(With Someone You Shouldn’t’ve) (BUZZCOCKS)
08. God Save The Queen (SEX PISTOLS)
09. London Calling (THE CLASH)
10. Babylon’s Burning (THE RUTS)
11. Oh Bondage! Up Yours! (X RAY SPEX)
12. Love Will Tear Us Apart (JOY DIVISION)
13. Neat Neat Neat (THE DAMNED)

http://headbanger.ru

Симфо-панк, кошмар пуристов. А прикольно, альбом надо будет заслушать. Ещё и пластикового Бертрана вспомнили. Хм, кто там панк хоронил? А вот фиг вам.

оперный панк-альбом

Можно все обратить в панк. Но обратить панк, значит, его уничтожить. Это как с шаром (сферой) - любую форму можно упростить до сферы, а со сферой сделать уже ничего нельзя. Панк совершенен и прост И необратим.

и

оперный панк-альбом

уж лучше бы наоборот 

Мэтлок не больший панк, чем Макларен 

Панк совершенен и прост  И необратим

ну если только в альт-кантри 

в альт-кантри

mcgo, в моей системе без координат альт кантри уже тоже панк. Правда "фолк". Так что панк остается обращать только в панк.