Pink Floyd - Ummagumma (1969)

Архитекторы звука Pink Floyd, неповторимое и колоссальное по своей значимости в рок-музыке образование, перепробовали самые разные способы вызвать у слушателя лучшие эмоции, выходящие из сознания и подсознания, граничащие с потусторонним миром необъяснимого, загадок восприятия. Путешествие, в которое отправил этот коллектив вспышкой своего гения Сид Барретт, стало долгим и непростым, и все места, где экипаж останавливался, чтобы выпустить очередного джинна из бутылки, исполняющего самые приятные духовные желания, золотыми буквами остались вписаны в скрижали музыкальной истории. Завершив свое психоделическое плавание, молодые Ричард Райт, Дэвид Гилмор, Ник Мэйсон и Роджер Уотерс предавались экспериментам, в поисках своего стиля играя легко и непринужденно, и это время подарило нам небесные Atom Heart Mother и Meddle. Признание неизбежно пришло, когда квартет достиг пика вдохновения с The Dark Side Of The Moon, слава преумножалась с несравненными громадами Wish You Were Here и Animals. Не обошли стороной и раздоры, время которых пришло вместе с концептуальными картинами Уотерса The Wall и The Final Cut, но смутьян сам не стал настаивать на совместном продолжении, и миру явилось Трио, отгремевшее двумя сильнейшими альбомами A Momentary Lapse Of Reason и The Division Bell и еще более мощными концертными турами в их поддержку. Однако всему этому предшествовала психоделия, и самым глубоким, необычным и загадочным экспериментом этого мистического периода стала Ummagumma.

Помимо новых шизанутых соло-экзерсисов, составивших вторую часть, небезызвестная Аммагамма на первом диске содержит четыре космических концертных варианта уже знакомых поклонникам вещей, причем исполнение во всех случаях настолько расширяет первоначальные рамки, что эту подборку можно расценивать как цельный альбом.  Второй диск, обычно именуемый «студийной частью», стал, собственно, основным объектом обсуждений и порой ожесточенных споров, в которых вопрос, как правило, ставится радикально: шедевр ли это экспериментальной рок-музыки, или кумарный бред пока не нашедших своей жилы юнцов. Альбом оказался, что называется, на любителя, и я таким любителем стал. В атмосфере загородных звездных ночей обе части постепенно, день за днем захватили меня, и каждый фрагмент этой сюрреалистической картины не оставил равнодушным.

Astronomy Domine. Без Барретта она звучит очень непохоже на оригинал, словно совсем новое изобретение освобождающегося от тени своего безумного экс-лидера квартета. Очень много «космических» синтезаторных звуков Райта, который по-прежнему симпатизирует ближневосточным тональностям. В качестве небольшого отступления стоит сказать, что если Уотерс неофициально взял на себя после ухода Сида бремя лидера, продвигая группу идейно и подталкивая товарищей в творческом процессе, то незаметно лидером в музыкальном плане в этот переходный период стал Ричард Райт. Фактически, его творчески-импровизационный элемент доминирует на всем концертном диске.

Дэвид Гилмор, на своем первом совместном с Pink Floyd альбоме A Saucerful Of Secrets только притиравшийся к коллективу, здесь вовсю развернул свою гитарную палитру и грохочет в своем ни с кем не сравнимом стиле. Правда, в Astronomy Domine он еще похож на Сида, но далее уходящий все глубже в хитрый лабиринт альбома слушатель отчетливо почувствует явление в группе новой сильнейшей творческой единицы.

Роджер Уотерс, на тот момент деливший напополам с Райтом песенную часть Pink Floyd, в общих сюитах играл роль главного экспериментатора в поисках интересных и новаторских идей. Также, конечно же, его заслугой является структурированность и концептуальная связанность в композициях и альбомах.

Особо нужно отметить роль Николаса Мейсона в Ummagumma. Я лично уверен, что среди всей дискографии группы она здесь как никогда высока. В первой части во всей красе раскрываются исполнительские способности ударника, его неповторимый стиль, во второй – творческая сила молодого безбашенного новатора.

Про Astronomy Domine здесь лучше всего сказать «это еще цветочки», ибо ягодки начинаются уже с неумолимым пульсом баса в Careful With That Axe, Eugene. Дикое буйство агрессии, выраженное этой композицией еще на B-side сингла Point Me At The Sky, предстает в расширенной и искаженной в сторону, опять-таки, космически-сюрреалистического мира, версии. Если в оригинале напряжение линейно возрастало и, перевалив середину, так же ровно убывало, то здесь все по-другому. Первые минуты проходят в медитативно-растворяющем космосе, который за несколько мгновений разрывает в клочья неистовый крик Уотерса. В одну секунду громом взрывается инструментальная мощь, Ник выписывает свои фирменные барабанные выкрутасы, Дэвид наповал сдувает грозовыми аккордами. Вселенская буря не останавливается еще долго, хотя ошеломленный слушатель, войдя в психоделический транс, проглатывает ее на одном дыхании. Снова расслабляют напряженные нервы музыканты, возвращаясь к финалу в то же русло, откуда и явились. Шум аплодисментов и восторженных голосов, неизменный атрибут концертных записей, звучит как никогда необычно, и представляешь себе, что все эти сотни слушателей, как один, только вышли из такого же трипового состояния, как и ты сам.

Продолжая широченными шагами увеличивать силу напряжения, группа переходит к Set The Controls For The Heart Of The Sun. Эта версия сильно отличается от классической восточным акцентом клавишных и поистине первобытно-шаманской сущностью барабанов. Кульминация же наступает, когда основная тема переходит в сольные партии: Райт срывается в ориентальное соло, которое следом накрывает волнами гитары Гилмор, а после бури наступает межгалактическое затишье с каплями синтезаторов Ричарда. В финале – вселенская размеренность с потусторонним вокалом Роджера. Музыка утекает в бесконечность галактик.

В финале первого акта, естественно, ждет кульминация. A Saucerful Of Secrets, такая загробная и неповоротливая в своей оригинальной версии, распускается во всей красе, каждый ее фрагмент словно вырывается из ограниченности студийного диктата и возникает, наверное, в лучшей своей форме. Something Else наводит жуть несравнимого масштаба, Syncopated Pandemonium, одна из визитных карточек Мэйсона, наполнена самыми изощренными звуковыми деликатесами, она погружает в глубокий транс, который становится путем к третьей, самой прекрасной части. Вновь зловещие звуки из-под клавиш Райта, вновь затишье, но теперь перед удивительным действом Celestial Voices. Едва ли не лучшее, что было сделано группой в психоделический период, роскошное наследие ранних времен Pink Floyd и предтеча прославивших коллектив монументалов, A Saucerful Of Secrets своим финалом возвещает о величии музыкального волшебства. Как всегда, органное полотно Райта стелется по картине, ударные торжественно-возвышены, а следом все громче и отчетливее слышна неземная гитара, еще один элемент, которого так не хватало в студийном оригинале. С каждой секундой плотнее звук инструментального квартета, с каждым новым штрихом накрывает пространство картина бытия, и в какой-то момент издалека прилетает тот самый celestial voice, который есть никто иной как Дэвид Гилмор, новый полноценный творец в сокровищнице Pink Floyd, теперь уже один из основных художников в четверке. Его сказочный голос летит, не видя земли, только небесам подвластен он, в нем растворяется абсолютно все, за исключением музыки, в которой он парит, и эта красота скрывается в море аплодисментов. Сногсшибательный лайв-альбом завершен, слушатель повержен, но это лишь первая часть грандиозного действа. Впереди сердце Аммагаммы, ее студийный диск.

Ныне, спустя без малого четыре десятка лет, можно сколь угодно долго гадать, откуда столько творческого вдохновения взялось у молодых авторов, в основном не особо-то серьезно относившихся к своим затеям, откуда это разнообразие пестрых сюрреалистических картин. Но если отбросить всё, что «наросло» за эти годы обсуждений вокруг альбома, видно основное – стремление выйти за какие-либо рамки, создать новые миры, по которым пойдут путешествовать благодарные поклонники. Эксперимент двигал квартетом, и главным его «зачинщиком» стал Уотерс, у него и возникла идея о «разделении труда», которая была успешно воплощена.

Итак, едва отгрохотала психоделическая стихия концертной пластинки, наступает время второго пирога, любезно поделенного музыкальными кулинарами на почти ровные* четыре части - и, собственно, здесь начинается самый пир для любителей необычного. Открывает четверку наиболее претенциозный райтовский Sysyphus, громоподобными органными раскатами отмечая свое явление. Именно детище пианиста, самое зловещее и притом притягивающее, не зря оказавшееся в самом начале "эксперименталки", играет роль шквальной волны, которая стремительно захватывает в общее течение за несколько мгновений. Райт проходится по самым тонким и потайным струнам человеческой души, проводя своего героя через четыре круга царства Аида, где нас встречает томящая фортепианная мелодия. Легкая, но тревожная, она поначалу ласково заигрывает со слушателем, но чем дальше бредет по туманным фантазиям Сизиф, тем больше в ней становится леденящих душу ноток, и к концу она переходит в раскатистый шторм клавишной психоделической эйфории. Ураган скрывается за горизонтом, лишь едва уловимые барабанные возгласы в последний раз оборачиваются вслед мистическому страннику. Словно перейдя из одной "комнаты звуков" в другую, сталкиваемся с новым миром - Ричард повышает остроту испытываемых ощущений от одного фрагмента к другому. Шизофреническое нагромождение звуков - ударных, псевдоксилофонных (именно они в общем фоне оказываются самыми жуткими, и еще явятся в композиции позже), каких-то демонических воплей - вот что такое третья часть пьесы. За без малого две минуты и она разгорается из малого огонька в крупный неуправляемый пожар, и избавиться от него можно только одним путем - захлопнув дверь очередного сна с другой стороны. Едва это происходит, воцаряется продолжительная безмятежность, нежное журчание сладко дурманит, растворяет, усыпляет. Долгий спокойный фрагмент играет воистину большую роль в общей картине - он заставляет доверчивого слушателя забыть о тех жутковатых лабиринтах, по которым только что его водил великолепный мистификатор Райт, и то, что наступает затем, застает его врасплох. В этом месте лучше один раз услышать, чем сто раз прочитать: мрачнейшая органная стихия накрывает музыкальное пространство, как буря смывает целые селения. Невообразимая шкатулка Ричарда открывается, и оттуда вырываются наружу все обитавшие там черти. Сквозь самые глубокие страхи проходит сюита, прежде чем вернуться в то русло, из которого она вышла в начале, и поставить последним всплеском большую точку в первой четверти Аммагаммы.

Как это часто бывает, и особенно у Pink Floyd, за грандиозной и эмоционально накаленной открывающей композицией следует расслабление. Уотерс единственным из всех написал не одну многочастную вещь, а две совершенно разных, и первой на пластинке появляется несравненная Grantchester Meadows. Спокойное птичье пение на протяжении всего времени задает общее настроение, тихая и легкая игра Роджера на гитаре и его умиротворяющий вкрадчивый голос, лирика а-ля Руперт Брук в полной мере передают удивительную атмосферу Кембриджских мест. Поля и леса, отдых души, абсолютная медитация - вот какой приятный сюрприз преподносит нам Ummagumma. Вкупе со звуками взлетающей с воды утки, а также уничтожения назойливого насекомого в самом конце, все это создает шедевр уотерсовской лиричности.

В полную противоположность "лугам", следующая за ней глубоко экспериментальная работа с диким названием Several Species Of Small Furry Animals Gathered Together In A Cave And Grooving With A Pict суть не что иное, как буйство самой необузданной фантазии, стоящее в одном ряду с такими классическими примерами уотерсовской "шизы", как Take Up Thy Stethoscope And Walk и Music From The Body, да и вообще являющееся значительной вехой в развитии работы Роджера с самыми разнообразными звуками. Здесь представлены звуки "маленьких пушистых животных", которые у знатоков современных возможностей звукосозидания могут вызвать лишь улыбку, но в 1969-м году при всей своей безумности были очень непростой и интересной работой. Уотерс, однако, не ограничивается и этим - он также произносит занятную речь на языке пиктов (во всяком случае, так подразумевалось), которого зверьки, видимо, с интересом слушают. Так или иначе, это наиболее сумасшедшая вещь со всего альбома, и как нельзя лучше подходит под общее настроение приятного дурачества.

По пересечении экватора студийной части мы стремительно переносимся из мира безумных идей в мир божественной музыки. Да, это значит, что правит бал теперь Гилмор, и следующая дюжина минут пройдет под знаменем его волшебной мелодики. The Narrow Way легко делится на три части, и начинается с приятной гитарной зарисовки, которая каждому может навеять что-то радостное, светлое - у меня, например, она ассоциируется с прогулкой по солнечному летнему лесу. Второй фрагмент проходит под доминированием убойного риффа и в мерцании далеких и недружелюбных звезд, словно космический трип, или просто тот же лес накрыла ночь, и путнику страшновато его одинокое блуждание. Космическая палитра полностью разносится в пространстве и сходится в одну высокочастотную точку, которая также есть дверь в третью, последнюю и самую интересную часть работы Гилмора. Ему труднее всех далась его четвертинка Аммагаммы, но результат стоил того: эта песня - одна из лучших в сольном творчестве Дэвида, и как нельзя лучше отражает его музыкальные ориентиры того времени. В единую сладкую реку слились его композиторский талант, неземной вокал, а также... уникальный барабанный стиль Мэйсона, впервые отчетливо являющийся на пластинке и сразу покоряющий ухо его поклонников. Ник прокладывает путь к последней композиции альбома, которая, само собой, принадлежит ему.

The Grand Vizier's Garden Party - это самая мистическая и захватывающая дух часть альбома. Мэйсон в первый и последний раз написал то, чего кроме него больше никто не делал - полностью ударную сюиту (за исключением вступления и эпилога на флейте, которые исполнила его тогдашняя подруга ... ...), в которой он не опустился до банальности драм-соло, активно практиковавшихся в то золотое время рок-музыки самыми известными исполнителями. Нет, это оказалось нечто гораздо более оригинальное и новое. Атмосфера загадочности, но притом с чувством спокойствия и уюта - вот что рождает начало этой вещи. Размеренные нисходящие и восходящие удары по барабанам, фрагмент вселенского покоя, и лишь следом - развитие темы в более оживленном ключе. На помощь Нику приходит и богатая палитра звуков, и, напротив, полная тишина, клочки которой он вплетает в общую картину. Эта композиция, скорее всего, либо совсем не понравится, либо влюбит в себя от начала до конца, как, в общем-то, и большая часть альбома.

На пороге нового десятилетия гегемонии рок-музыки Pink Floyd уже были близки к смене курса, направлению своего корабля в сторону планетарной известности, но незадолго до этого они создали неповторимый по своей оригинальности альбом, которым они показали всем, что в психоделическом роке они далеко впереди всех. Любители сильной и необычной музыки обогатились пластинкой с четырьмя безбашенными английскими парнями на обложке, волей талантливого Сторма Торгерсона стремящимися к бесконечности, и спустя почти сорок лет мы продолжаем наслаждаться этой жемчужиной экспериментальной музыки.

----------------------------------------
*относительная погрешность 13%

Комментарии